Тут он оголил свое отвратительное, изъеденное проказой тело, чтобы показать нам лингу – эмблему фаллического культа бога Шивы. Мы попятились в отвращении.

И снова гнев сменился как бы разумной, размеренной речью:

– Вы будете продолжать любить меня, даже если я вас уничтожу, ибо я способен творить чудеса, благодаря истязанию своей плоти и медитации, длившимся пятьдесят лет.

– Раджа, значит, ты страдаешь от канцелепры на протяжении полувека?! Я…

Голос мой так дрожал, что я не мог продолжать дальше.

Лев величаво кивнул. На изуродованном лице, казалось, даже промелькнула улыбка.

– Я позволяю тебе, дражайший Курзон, обращаться ко мне просто по имени. Шива – лишь одно из тысячи моих имен. Превыше прочих имен мы ставим имя Натараджа. Космический Танцор. Именно танцующими нас чаще всего воспроизводят в культовых статуях.

И он вдруг запел своим сиплым, надтреснутым голосом:

– Га‑ма па‑да‑ма па‑га‑ма га‑ри‑сани‑са‑ни га‑ри‑са…

Потом переходя с медленного размера в четыре восьмых и три вторых на убыстренный ритм:

– Да на а на ди на а пади на а на каага а ка га дхина на дхина на дхина‑гана…

Он принялся танцевать под свой напев. Это были торжественные ритуальные движения – рывок и замирание в новой позе, рывок – и снова обмирание. Раджа танцевал вокруг главного терминала Экстро – посреди обломков, между искрящими кабелями. Он танцевал свой космический танец с конвульсивным ожесточением резиновой куклы, у которой руки и ноги, казалось, росли и двигались как‑то не так, растопыривались не по‑людски, ибо были искривлены болезнью. Всякий раз, когда он качал головой, отлетали клочья волос. При взмахах рук отлетали ногти. И наконец при выдохе он начал разбрызгивать кровь.

– И у этого страшила я был на побегушках? – простонал Секвойя.

– У него и у Экстро, – тихо сказал я. – Они на пару вертели тобой, как хотели.

– Я беру на себя проклятую машину. Ты займись этим дерьмовым богом.

– По рукам.

Мы оба были как в горячке. А Раджа тем временем приближался в нам – пританцовывая.

– Дхина на дхина на хинагана…

Раздутое лицо, похожее на львиную морду, гипнотизировало нас взглядом. А резиновые руки – наконец я понял, в чем их неестественное уродство: они гнулись в любом месте – эти резиновые руки вдруг нанесли разом два могучих удара. Я полетел направо. Вождь налево.

– Давай! – яростно крикнул Вождь, быстро вскакивая с пола и мчась к терминалу Экстро. Он сразу же принялся крушить центральный блок. Я тоже вскочил и нацелил лучемет на Раджу. Чтобы остановить его, надо попасть или в мозг, или в сердце. Шива замер прямо передо мной в священной позе – согнутые руки разведены вверх. Однако в одной из его рук сверкал широкий малайский кинжал. Но вот маленькая ручка, сжимающая рукоять кинжала, стремительно опустилась вниз – и Раджа ударил кинжалом точно в мое сердце. Весь этот гипнотизирующий космический танец исполнялся только ради страшного момента убийства.

Я был совершенно парализован его действиями и всем происходящим, но какая‑то разумная часть меня все же успела среагировать и я прикрыл грудь лучеметом. Кинжал звякнул о сталь. В следующую секунду Раджа бросился на меня, схватил за шею, повалил на пол и снова занес кинжал. Я бешено сопротивлялся, тем не менее отвратительный зловонный враг сдавливал меня все сильнее, приближая клинок к моему горлу. Я уже не мог позвать на помощь Угадая, я терял сознание. Как вдруг Раджа отпустил меня – так же внезапно, как и напал.

Я наконец вздохнул, чуть‑чуть пришел в себя и увидел, что Раджа корчится в лапищах Ху‑Ху‑Хуха. Чтобы Ху‑Ху‑Хух проявил верность, сознательно пришел мне па помощь? Нет, маловероятно.