Альфред Бестер. Дьявольский интерфейс
1
Я чесал по материковому шельфу неподалеку от Боуговой отмели с полицейскими на хвосте – прыгая на своих перископических Хреновинах, они неотступно шли по моему следу. Бесконечные плоские соляные пустоши, напоминающие степи центральной России (эти степи тут знают преимущественно по половецким пляскам Бородина): одинокие холмы свежевынутой земли – там, где старатели совершенно нового типа терзают почву в поисках редких металлов; высокие столбы ядовитых испарений у восточного края горизонта, где насосные станции присосались к Атлантическому океану и качают, качают из него воду, чтобы извлекать дейтерий для производства энергии. Ископаемого топлива нынче почти не осталось; уровень моря уже понизился на шестьдесят сантиметров (вот почему я мог драпать по заголившейся материковой отмели); прогресс, называется. Я спешил к берлоге Герба Уэллса. Этот малый довел до совершенства технику переработки золота (которое никому даром не нужно в эпоху полной и окончательной победы пластика) и запуливает слитки золота в прошлое с помощью безумной машины времени, за что члены нашей Команды окрестили его Г.Дж.Уэллсом. Герб повадился дарить золотые слитки ребятам вроде Ван Гога или Моцарта, чтоб они жили‑поживали и горя не знали и настругали побольше шедевров для потомков. Но пока что он не сумел раскачать этих ребят на новые нетленки – ни тебе «Сына Дон Жуана», ни хотя бы «Дон Жуана против Дракулы». Сверяясь со стрелками на табличках с надписью «Вход для воров и бродяг», вывешенных Гербом для членов нашей Команды, я юркнул в дыру у основания холма и зашлепал по извилистому туннелю, пробитому в пластах каменной соли, вдыхая воздух, насыщенный NaCl, MgCl2, MgSO4, кальцием, калием, бромидами и, надо думать, золотой пылью от того желтого металла, с которым работает Герб. С него станет – будет ворчать, что я своими легкими ворую золото. Наконец я уперся в люк, который вел в бункер Герба. Разумеется, заперто. Я заколотил в дверь как сумасшедший – скакалы грохотали своими перископическими хреновинами где‑то у входа в туннель, и поэтому мне хана, если Герб сразу не отзовется… но нет, услышал. – Квиен дат? Квиен дат? – крикнул он на черном испангле [1]. – Это Гинь! – проорал я на двадцатке – на том английском языке, на котором трепались в XX веке. Члены Команды частенько общаются между собой на двадцатке, чтоб посторонние не врубались. – Герб, я в заднице. Пусти меня! Люк распахнулся, и я ввалился внутрь. – Запирай наглухо, – прохрипел я. – Похоже, легавые наступают мне на пятки. Герб с грохотом закрыл люк и наложил засовы. – Гинь, что ты, черт побери, натворил? – Как обычно. Пришил одного парня. – И полицейские подняли шум из‑за какого‑то убийства? Не смеши меня! – Я порешил коменданта Коридора. – Ого! Тебе не следует убивать важных шишек. Люди неправильно поймут. – Знаю. Но только из важных шишек и стоит вышибать душу. – И сколько же раз ты терпел неудачу? – Потерял счет. – Твои успехи равны нулю, – задумчиво произнес Герб. – Не пора ли нам сесть и спокойно обсудить все это? Вопрос первый можно сформулировать так: в чем тут загвоздка – в ложности или в сложности задачи? Я полагаю… Тут люк завибрировал от могучих ударов. – Ну вот, явились положительные мальчики, – сказал я убитым тоном. – Герб, ты не мог бы послать меня куда подальше – с помощью твоей машины времени? – Мне бы стоило послать тебя куда подальше без помощи машины времени, – угрюмо заметил Герб. |
