Я подошел к столику для игр и примостился на одном из крошечных стульчиков. Картон с написанным на нем приветствием казался мне теперь какой-то злой шуткой.

Через некоторое время крики Кэсси перешли в захлебывающиеся рыдания и всхлипывания. Затем она умолкла, и я увидел, что ее глаза закрылись.

Синди вернулась в качалку и продолжала резким шепотом:

– Мне очень, очень, очень жаль. Мне жа... Это было... Господи, я ужасная мать!

Едва слышная боль в ее голосе заставила Кэсси открыть глаза. Крошка пристально вглядывалась в свою мать и хныкала.

– Нет-нет, девочка моя, все хорошо. Мне так жаль, все хорошо. – И лишь губами – обращаясь ко мне: – Я просто ужасна.

Кэсси вновь заплакала.

– Нет-нет, все хорошо, моя крошка. Я хорошая. Если ты хочешь, чтобы я была хорошей. Я хорошая. Я хорошая мама, да, я хорошая, да-да, солнышко мое. Все в порядке. Да?

Заставила себя улыбнуться, глядя на Кэсси. Кэсси протянула руку и коснулась щеки Синди.

– О, ты такая милая, моя малышка, – говорила Синди срывающимся голосом. – Ты так добра к своей маме. Ты очень, очень добра.

– Ма-ма.

– Мама любит тебя.

– Ма-ма.

– Ты очень добра к своей маме. Кэсси Брукс Джонс – самая хорошая девочка, самая нежная девочка.

– Ма-ма, мамама.

– Мама так любит тебя. Мама очень-очень любит тебя. – Синди взглянула на меня. Посмотрела на столик для игр. – Мама любит тебя, – проговорила она на ухо Кэсси. – И доктор Делавэр очень хороший друг, миленькая. Вот видишь?

Она повернула головку Кэсси ко мне. Я попытался изобразить еще одну улыбку, надеясь, что она выглядит лучше, чем то, что я в данный момент чувствовал.

Кэсси яростно затрясла головой:

– Не-е!

– Помнишь, он наш друг, радость моя. Все те красивые рисунки, которые он сделал для тебя в больни...

– Не-е!

– Зверьки...

– Не. Не!

– Послушай, девочка, совсем нечего бояться...

– Неее!

– Хорошо, хорошо. Все хорошо, Кэсси.

Я встал.

– Вы что, уходите? – воскликнула Синди. В ее голосе звучала тревога.

Я указал на ванную комнату:

– Можно?

– О, конечно. Есть еще одна, рядом с холлом.

– Подойдет и эта.

– Конечно... А тем временем я попробую успокоить ее... Я очень, очень сожалею.

Страшное и постаревшее от подозрений. Я испробовал несколько улыбок и наконец выбрал одну, которая не походила на усмешку продавца подержанных автомашин.

Зеркало служило передней дверцей аптечного шкафчика. Замок, недоступный детям. Я открыл его.

Четыре полки. Я включил воду на полную мощность и быстро обыскал шкафчик, начав с верхних полок.

Аспирин, тайленол, бритвенные лезвия, крем для бритья. Мужской одеколон, дезодорант, пустая полка, бутылка жидкого антацида. Маленькая желтая коробочка с капсулами противозачаточного желе. Перекись водорода, тюбик жидкой мази для ушей, лосьон для загара...

Я закрыл дверцу. Выключив воду, я услышал голос Синди, доносившийся из-за двери, она пыталась успокоить дочку.

Пока она не сунула Кэсси мне на руки, девочка принимала меня.

– Может быть, мне просто не предназначено быть матерью... Я ужасная мать.

Терпение лопнуло? Или пытается сорвать мое посещение?

Я протер глаза. Еще один шкафчик под умывальником. Еще один замок, недоступный детям. Такие осторожные родители – поднимают ковры, моют кукол...

Синди ворковала с Кэсси.