– О, те места надо видеть весной! Тогда только поймешь, что значит для северянина это время года! Я чувствую весну, когда всюду еще темно, но клянусь, среди снега, в дыхании мороза я чувствую ее!.. «Хульдры скорбные напевы»… Это осенняя песня Финмарка. Там верят, что Хульдра, вещая дева осени, предсказывает мрачное будущее. Но сам народ поет песни надежды.

* * *

…Все утро они идут по солнечной долине и вдруг видят фиорд, узкий, как коридор. Три большие темные скалы окружают его.

– А! – восклицает Оле Булль. – Узнаю трех дев из Кивельталя! Привет вам, звонкоголосые! Давно не видал вас! Ну ка, Эдвард, кого они тебе напоминают?

Скалы похожи на женские фигуры.

– А руки? Видишь, они словно держат рожки у губ?

– Да, я вижу!

– Я был ребенком, когда узнал о них впервые. Вот в чем дело. Когда язычеству пришел конец, но люди еще помнили богов и нимф, сюда вон с того уступа сбежали вниз три девы и стали играть на своих лурах – рожках. Это были не простые девы, потому что все пастухи покинули свои стада, чтобы послушать их игру. Тут, конечно, явился пастор. Увидев, что происходит, и убедившись, что все пленились языческими напевами – ведь колдуньи то пели не псалмы и не хоралы, – пастор подошел к трем девам и громовым голосом проклял их.

– Как?

– Он крикнул: «Превратитесь в камни, нечестивые колдуньи, и стойте так до судного дня!» Ну, что нибудь в этом роде! И с тех пор стоят эти три скалы, похожие на пастушек, сзывающих стадо.

Оле Булль отступил на несколько шагов и крикнул:

– О ге! Великий Тор вернулся на землю!

Великий Тор – это все равно что Пан, бог природы.

Но девы безмолвствовали.

– Они теперь не верят подобным призывам, – сказал Оле Булль, – окаменели с годами! А бывало, крикнешь имя Тора – сейчас же пустятся в пляс. Вот каково предание!

Было уже четыре часа пополудни, когда Оле Булль и Эдвард пришли в большую деревню, расположенную на берегу фиорда. Это была знаменитая Долина халлинга, место, где, по преданию, родился танец халлинг.

Оле Булль сразу заметил, что здесь какой то праздник: просторный двор, обнесенный забором, уставлен накрытыми столами, дорожки выметены; окна белой хижины обвиты травой и полевыми цветами. Между деревьями висят еще не зажженные фонарики. Вечером их зажгут, и будет настоящая иллюминация. Пахнет свежим сеном, хвоей и можжевельником.

Двери хижины гостеприимно открыты; можно войти и увидеть, что все убрано по праздничному. На стенах висят пучки березовых веток, пол усыпан пахучими травами. И всевозможные красивые и добротные изделия – деревянные и костяные – украшают комнаты: оленьи рога, высокие кубки, стулья с резными спинками и широкие, загнутые по бокам полки, ларчики и ларцы с покатыми и плоскими крышками и маленькие, причудливо выточенные безделушки, не говоря уж о вышивках и тканях ручной работы, изготовленных изобретательной хозяйкой в долгие зимние вечера. Здесь можно убедиться, что Норвегия – страна ремесел.

Гости одеты нарядно. Все краски ярки. Женщины – в голубых и малиновых безрукавках, застегнутых у самого горла. Рукава рубашек сияют белизной. У девочек подростков волосы распущены, а у девушек постарше косы уложены вокруг головы и украшены разноцветными лентами. И все шепчутся с испуганно торжественным выражением на лицах.

Кто же станет сомневаться, что здесь свадебный пир? Вот и лошади, взмыленные, стоят у калитки: только что они привезли новобрачных из церкви. А свадебный пирог занимает один из столов от края до края.

Хозяин выходит и зовет:

– За стол! За стол!

Кто же это выдает замуж дочь или женит сына? Лесоруб Аксель Гальдбрунн.