То, что сейчас нам нужно сосредоточиться на встрече с Повелителем, казалось невозможным. Все мои мысли крутились вокруг Каэ и Аларика. Я думала только о том, чтобы у Каэ все было хорошо и чтобы Аларик вовремя нашел нас. Несколько раз мы сбивались с пути, потому что я отвлекалась, и еще несколько раз нам приходилось идти в обход, потому что придворные стояли небольшими группами, болтая, и при любой возможности косились на нас, наблюдая, куда мы идем.

Давай же, Аларик! Больше времени я тебе не могу дать.

И вот, наконец, мы оказались перед грубо сделанной дверью, и я ощутила поток темной магии, просачивающейся сквозь щели.

Я встревоженно огляделась.

– Уверена, он вот-вот придет.

Но я могла сколько угодно шепотом высказывать свои желания, могла растерянно ходить туда-сюда, грызть ногти и сжимать кулаки. Аларик не пришел.

– Тогда ему придется нас нагонять, – произнес Йеро, утративший свое обычное спокойствие. – Лэйра, мы не можем больше ждать. Подумай о твоей цели. Хочешь ли ты рискнуть всем ради Аларика?

Да, я хотела. Это мое желание, самое заветное – чтобы он пришел и оказался рядом со мной. Но на мне была слишком большая ответственность, не позволявшая мне следовать своим желаниям, пусть даже дворец старался изо всех сил, расцвечиваясь яркими красками. Я должна была думать о Десмонде, который не заслужил всего этого. О матери, которой я дала обещание. О Йеро и Вике. Я бы многократно рискнула жизнью ради Аларика. Но сейчас речь шла не обо мне.

– Идем, – выдавила я и распахнула дверь.

Остальным пришлось поддержать меня. Вихрь магии, сбивавший меня с ног, был для них неощутим. Я же, напротив, едва могла дышать, так сильно магия била мне в лицо. Каким-то удивительным образом я ей наслаждалась – наконец-то снова ветер, хотя и была уверена, что от его ударов на лице останутся следы. Вслепую, закрыв глаза, я шла между Йеро и Викой и тут внезапно услышала, как подруга кричит:

– Лэйра! Лэйра, если можешь – посмотри на это!

Я заставила себя открыть глаза. Мне показалось, будто я смотрю в сверкающую, яркую песчаную бурю. Глаза слезились. И все же я разглядела, что Вика хотела мне показать.

Стены тоннеля были сделаны из грубых каменных блоков, неровно скрепленных строительным раствором, и они не только излучали рассеянный свет – они были раскрашены. Краскам, наверное, уже не одно столетие, время и магия стерли их, и они выцвели, словно старые кости. Я могла различить лишь обрывки общей картины – бездушно и безыскусно нарисованные на стене фигуры, – тут же поняла, что должна увидеть все. Здесь, на камнях, была запечатлена история, и, хотя это рисовал не художник, она была важна.

– Подождите, – крикнула я сквозь рев магии. Я положила ладони на стену, растопырив пальцы, чтобы охватить как можно больше краски. В картинах была магия, но она стала слабой, словно со временем истончилась и распалась. Я попыталась снова вызвать то чувство, которое испытала, когда пробудила к жизни картину с золотыми воротами. Внезапно я ощутила, что здесь происходит нечто иное, – я попыталась сделать что-то совершенно новое, и мне показалось, будто внезапно заработали те части моего мозга, которыми я раньше не пользовалась.

До этого я просто принимала магию такой, какая она была, просто позволяя ей течь сквозь свое тело. Теперь я собрала последние слабые остатки магии, сохранившиеся в этом рисунке, и связала их с более сильной энергией той картины с воротами, так впечатлившей меня. Я направила эту мощную магию туда, где изображение на стене стало слабым и неразличимым. Мои мысли поглотили изумрудно-зеленый и бирюзовый, и я соединила эту лучащуюся магию в единое целое и через руки направила обратно в стену.