Грин сел на мотоцикл, нацепил шлем и выехал с парковки, продолжая интенсивно думать и не позволяя воспоминаниям заполнять его разум.

Смерть секретаря в Марселе — это часть цепочки? Или самоубийство? Что он знал? Он знал все об Анне. Он знал убийцу? Или, может, кого-то еще, кто влиял на происходящее? О чем Грин хотел с ним поговорить? Расписание, пациенты, секретики. Все, что смог бы вытащить из парня. Что остается теперь? Жаклин.

Через двадцать минут он выехал из Треверберга и направился в сторону Спутника-7. Хвойные леса и тишина — то что нужно. Аксель нашел себе другое озеро, не то, которое связывало его с Энн, и ездил туда, чтобы подумать. Один. Всегда один. Еще минут двадцать — и он будет на месте.

Он должен радоваться. Достаточно данных для анализа, есть даже вещественное доказательство или зацепка. Но упрямая интуиция говорила, что все не так просто. Они собрались поймать маньяка на живца? Идиоты. Он действовал почти безупречно в первых случаях. Да, обнаглел, убив полицейскую. Но неужели ему настолько свернуло голову от чувства собственной безнаказанности, что он решил пойти ва-банк? Как будто вычислить концерт этой… как ее… Авироны было сложно. Легко!

Или это случайность? Нет, раз и Ада, и Карлин знали о певице, не случайность. Это ловушка? Или их пытаются пустить по ложному следу? Или цель убийцы — заставить следствие сомневаться? Он в любом случае начал игру и упивается ею. Интересно, станет ли слать полиции послания? Не хотелось бы. Грин не любил такие коммуникации.

Мотоцикл остановился, Аксель поставил его на подножку, снял шлем и огляделся. Сумерки. Лес. Озеро. Он достал телефон, сел на упавший ствол дерева и вытянул ноги. Нужно несколько минут. Пересобрать все расследование. Прийти в себя.

Пришло сообщение от Кора: «Твой срочный личный анализ ДНК. Результат положительный».

Глава семнадцатая

НАСТОЯЩЕЕ. ТЕОДОРА

Бум. Бум-бум-бум. Он колотил в дверь ее квартиры носком туфли, то усиливая напор, то ослабляя. Пьяное бормотание вырвало Теодору из зыбкого сна, и теперь она сидела на постели, обхватив себя руками и думая о том, что надо было предупредить охрану, что Самуэлю Муну здесь больше не рады. Она сменила замки, и поэтому он не мог попасть внутрь, но бывший жених оказался на удивление упрямым человеком. Любой другой бы уже ушел, Сэм не ушел.

— Тео, открой, — продолжал умолять он.

Она встала, поморщившись от боли во всем теле: после конференции упахалась в тренажерном зале, выбивая из мышц нервозность. Двумя пальцами подцепила с кресла рядом халат и закуталась в него, зябко ежась. Теодора предпочитала спать в прохладе. Голова потом не болит, мысли чистые и ясные, и просыпаешься быстрее. Она глянула на часы. Четыре утра.

— Открой. Прости меня. Я люблю тебя.

В прошлый раз он ругался. Поливал ее такими грязными словами, что ей показалось, бывшего жениха подменили. Сейчас умолял. А завтра все равно отправится к очередной любовнице, будет звонить из ее постели и рассказывать про новые выставки.

Надо было предупредить охрану.

Теодора замерла около двери. На панели справа был виден просторный мраморный холл и ноги Самуэля, который сидел на полу. Судя по всему, стучал он не туфлей, а головой. То-то звук такой странный.

Открыть и позволить ему уснуть в ее квартире? Или вырваться из этого замкнутого круга? Ей не до выяснения отношений. Она занята, ее жизнь полна и разнообразна. Зачем она тратит время на эту бессмыслицу?

Вздохнув, Теодора плотно закрыла дверь между прихожей и гостиной, взяла телефон и набрала внутренний номер охраны.