В комнате повисла тишина. В ней не было напряжения. Только шуршание грифеля простого карандаша по блокноту Аурелии — она делала заметки. Марк посмотрел бы на нее, но разрывать зрительный контакт с Энн сейчас было опасно. Вся подготовительная работа зря, если он так просто сдастся.

— Женщин.

— Всего-то?! — расхохоталась пациентка. — Всего-то женщин? И ради этого вы отправились сюда? Поговорить о мертвых женщинах?

— У одной он удалил лицо. У другой — волосы.

Марк знал, что лицо и волосы не связаны между собой, они несут разный посыл, но должен был дать ей такое, за что ее больная, распавшаяся психика ухватится. И не прогадал. Смех оборвался так же резко, как и начался, и Энн наклонилась вперед. Если бы могла, она бы побежала к нему, чтобы выбить информацию. Ее тянуло к нему. К его знаниям, доступам, к тому мраку, бездне, которые распахивали свои двери перед ним. Она чувствовала, что Карлин близок к смерти как никто другой. Но что важнее, он близок к безумию. Ведь лучше кого бы то ни было в Треверберге он способен погрузиться в мозг серийного убийцы и сохранить при этом собственный мир.

— Маски! — фыркнула Энн, тщательно скрывая собственный восторг. — Отобрать лицо равно забрать маску.

Марк нахмурился.

— Нет, — тщательно подбирая слова, начал он, — ты не обведешь меня вокруг пальца. Мы знаем все про маски. Дай мне что-то еще. Только твое. То, что не сможет выдать лучший стажер-профайлер. То, что не скажет лучший психиатр. То, что сможешь сказать только ты.

На ее лице отразилась целая гамма чувств.

— Ведь никого до той, у кого он удалил лицо, он не убивал? — негромко спросила она.

Ребекка Грант ничего не нашла в архиве. Об этом она отчиталась сегодня. Сказала, что продолжит искать. Но удушений слишком много, а удушений в сочетании с посмертным ударом в сердце не обнаружилось. Удаленных лиц нет. Просто посмертных одиночных ударов в сердце нет. Архив почти полностью оцифровали; пока еще есть надежда, что в бумажных делах что-то отыщется, но это вряд ли. Энн попала в точку.

— Нет.

— Она первая, — не скрывая торжества, произнесла пациентка.

— Да.

— Тогда это просто. Через нее он показывает вам, что будет убивать тех, кто двуличен. Тех, кто носит маску и заигрался в ложь. Тех, кто должен давно признаться миру и себе в том, кто он есть на самом деле, но почему-то до сих пор этого не сделал.

— Как ты?

Вопрос подействовал на нее как удар. И в это мгновение в ее искрящихся зеленых глазах отразилась такая яростная бездна, что у Карлина на миг перехватило дыхание. Энн не изменилась, но в комнате будто стало темно. И на него уже смотрел совсем другой человек. Настоящий монстр, который не испытывал угрызений совести по поводу чужих смертей. Ужас, который пробудил другого монстра. Истинная виновница его личной трагедии.

— Ну здравствуй, — негромко сказал Марк, улыбаясь. — Продолжим наш диалог?

Она качнула головой, и рыжие волосы рассыпались по плечам. Она забыла про все на свете, не сводя холодных, взрослых, но совершенно мертвых глаз с профайлера.

— Ты скажешь Грину? — шелестящим шепотом спросила пациентка.

Он покачал головой.

— Зачем мне это?

— Ха!

— Думаешь, это начало серии, а не ее развитие?

— Кто-то готовится и пробует. Как мой брат. А кто-то сразу не совершает ошибок.

— Как ты?

Она очень медленно кивнула и закрыла глаза.

Карандаш Аурелии больше не скрипел.

В кабинете коллеги Марк молча достал из бара виски, рокс и плеснул себе янтарной жидкости.