«Зачем тебе психология, мышонок? Иди, занимайся своим творчеством, не надо повторять ошибки детей успешных родителей. Это твоя жизнь, ты должна найти свою дорогу. Если придется, прорубить ее топором. Как я прорубала. А приходить сюда на все готовое означает лишиться собственного „я“. Ты же не хочешь исчезнуть?»

Слова матери отпечатались в памяти и приходили почти каждый день. «Ты же не хочешь исчезнуть?» Как будто она хоть когда-то по-настоящему проявлялась. Даже платиновые волосы не спасли. И эти чертовы наушники.

Кто-то тронул ее за плечо. Девочка чуть не завопила, но закусила губу и крутанулась на месте, отрывая взгляд от отца, которого сменила светловолосая женщина в брючном костюме, посмотрела на нарушителя спокойствия.

И стало сразу хорошо. Спокойно.

На нее смотрели внимательные, холодные, но сейчас почему-то слегка напряженные глаза детектива Грина. Будто против своей воли Жаклин замаскировала под ухмылкой улыбку и уставилась на него. Грин улыбку ей вернул. Его глаза вспыхнули незнакомым теплом, и девочка смутилась.

— Не хочешь их слушать? — негромко спросил детектив.

Она усмехнулась в кулачок, сжав пальцы так, что от впившихся в ладонь ногтей стало чуть-чуть больно. Совсем чуть-чуть, что даже приятно. Или все-таки больно? Жаклин не знала. Боль и наслаждение уже давно перемешались. Но сейчас впервые за долгое время, находясь в толпе, глядя на портрет матери и выступающих, она чувствовала себя… спокойно.

— Не хочу.

— А зачем пришла тогда?

— Отец заставил. — Она кивнула на Кристиана, который разговаривал с каким-то мужчиной.

Этот мужчина показался девочке смутно знакомым. Такая же благородная физиономия, при взгляде на которую хотелось удавиться или сбежать.

— И сколько будет длиться эта повинность?

Жаклин снова посмотрела на детектива. Нет, он не насмехался. Почему с ним так спокойно? Потому что он представитель закона?

— Как думаете, — спросила она, — а убийца матери сейчас здесь?

Аксель медленно перевел взгляд на нее. Наверное, кто-то другой сделал бы шаг назад, но не Жаклин. Девочка, наоборот, подалась вперед с самым заговорщическим видом. Включаясь в игру. Потому что играть в детектива намного интереснее, чем думать о том, что мать таки умерла. И что сегодня с ней прощается весь мир. А она, Жаклин, попрощалась вчера. А в душе своей — уже давно-давно.

— И такое может быть, — приглушенно ответил Грин, наклонившись к ней.

Он был невероятно высок, даже выше отца. И где таких делают? Настоящий военный. Только волосы не под машинку, стрижка модельная, аккуратная. Небрежная челка зачесана назад, но пара прядей то и дело падает на лоб. От левого виска к затылку чуть заметные белые тонкие полосы старых шрамов. Как будто швы. Но само лицо чистое. Образцовое, как будто он сошел с кадров американских боевиков.

Впрочем, американское кино Жаклин не любила. Да и Грин не казался бестолковым качком. Он вообще качком не казался, а сохранил удивительно гармоничную фигуру.

Как же рядом с ним спокойно.

— И кто же у вас под подозрением, детектив? — выдохнула ему в ухо Жаклин.

Аксель с улыбкой выпрямился и будто посмотрел на всех по-другому. Полицейский должен работать. Иначе зачем он вообще пришел на такое мероприятие? Жаклин не верила, что он пришел бы просто так. Тратить время на жертву? К тому же от горничных в «Треверберг Plaza» Жаклин узнала, что жертва не одна, что через пару дней после смерти Анны нашли еще труп.