– К десятый, к десятый, – покачал тот головой и отколупнул целый пласт подсыхающей на солнце тины. – Хорошо, мы будем очень стараться, – наконец проговорил он. – Где господин каптенармус?! Эй, Степан, это все нужно тащить к мастерской и к нашей кузня, и быстро, очень, очень быстро нужно!

– Что, Сом, болит загривок? – потешались над Филлимоном егеря. – Это тебе еще Трифон Игнатьевич ласково приложился. А мог бы так дать, что ты бы шею повернуть даже не смог.

– Эй, Сом, а ну давай сюда бегом, грязь пока с лафета оббивай, – позвал его Усков. – Тебе-то, самарскому, к этому не привыкать в такой вот речной и вонючей тине ковыряться!

Похоже, с этого момента кличка намертво приклеилась за молодым егерем.

– Рота! В четыре шеренги становись! Рота, равняйсь! Сми-ирно! Равнение на середину! Ваше высокоблагородие! Отдельная особая рота егерей по вашему приказанию построена. В строю сто тридцать два человека. Двадцать три егеря находятся в дозорах и караулах. Доложился заместитель командира роты, капитан-поручик Милорадович! – Живан сделал три шага и встал рядом с командиром.

Алексей пристально оглядел весь большой выстроенный на ротном плацу прямоугольник. Солдаты, замерев в шеренгах, внимательно вглядывались в командира.

– Здравствуйте, егеря-волкодавы, здравствуйте, лучшие стрелки русской императорской армии!

– Здравжелаемвашвысокблагородие! – рявкнула единым хором приветствие рота.

– Вы все, здесь стоящие в шеренгах, покрыли славой себя и свое оружие в недавней войне. Все вы теперь ветераны и прошли через ее битвы, вырвав у неприятеля победу. Придет время, у кого его пока еще нет, каждый нашьет на свой картуз волчий хвост, заслужив его в особом порядке. Но даже уже сейчас вы все победители, и среди вас нет рекрутов-новичков. Кто-то в нашей роте, а кто-то в пехотных полках и в егерских батальонах понюхали в боях пороха. Всемилостивая матушка наша императрица по достоинству оценила ваши заслуги и повелела всех нижних чинов русской армии наградить особой медалью «Победителя над Портой» на особой Георгиевской орденской ленте и, плюс к тому, жалует каждому по сто рублей! И самыми первыми эти медали выдали нашей особой роте егерей! Старший сержант Дубков, ко мне!

Из строя вышел ветеран, единственный оставшийся из всех солдат, бивших когда-то пруссаков.

– Иван Макарович! По заслугам тебе такая награда! Носи, дорогой, на загляденье всем молодым! – Алексей самолично приколол ему четвертую в ряду медаль.

– Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! – гаркнул по-уставному старший унтер-офицер. – Служу России и матушке императрице!

– Младший сержант Андреянов! Младший сержант Осокин! Подпрапорщик Опарин, подпрапорщик Травкин… – командир вызывал из строя унтеров, капралов и рядовых. Каждый из них получил свою награду.

Десятого июля на рассвете Алексея разбудил вестовой.

– Вашвысокоблагородие, там пушку подвезли на передке, а со стороны кузни вручную еще одну катят.

Лешка быстро оделся и выскочил во двор. Возле раздвинутых в сторону плетней у ротной избы выгружали полупудовый единорог. Орудие в утреннем свете сверкало ярко начищенной бронзой. Все деревянные части его были ошкурены и покрыты маслянистой краской.

– Сюды катите ее, сюды! – махал на улице большой группе солдат Усков. – Ну чего там телитесь-то? Шибче давайте, шибче закатывайте!

– Не приноровились еще пока, ваше высокоблагородие, хотя семь человек там впряглись.