– Я думала, что никогда уже тебя не увижу, Алешка! – прошептала молодая, красивая женщина. – Ну а потом был этот страшный год с пришедшей из Москвы чумой. Мы сидели безвылазно в поместье, а я скучала там как дура. Ни тебе приемов, ни танцевальных балов и встреч с интересными людьми, одна эта угрюмая деревенская глушь и провинциальное дурачье вокруг. Мы только пару раз выбирались в Калугу к папенькиному другу из князей Салтыковых, и я там в упоении танцевала все эти вечера. Но все равно это же так скучно и убого, там даже не было приличного светского общества. Представляешь, даже и поговорить не с кем было!

– Зато сейчас вон сколько блистательных кавалеров и сиятельных дам вокруг, – усмехнулся Алексей, кивнув в сторону дворца.

– Хм, – хмыкнула Маша. – Ничего ты не понимаешь! Это для тебя, провинциального мальчишки, все они сиятельные и блистательные, а для меня, знаешь, так уже себе, одна сплошная серость! Во всяком случае, вот это все никак не сравнить с высшим петербургским обществом. Вот где, Лешка, настоящая роскошь и блеск!

– Да куда уж нам вас понять, – покачал головой Егоров. – Мы, сиволапые мелкопоместные дворяне, вообще в этом ничего не смыслим!

– Ну чего ты?! – толкнула его Мария. – Я тебя принимаю таким, какой ты есть, не обижайся на мои слова! А вообще, это даже интересно, мой друг юности – такой дикий и кровожадный солдат, который даже танцевать не умеет и вообще не разбирается в живописи и парижской моде!

– Офицер, – хмыкнул Лешка. – Офицер, и причем уже в майорском чине, сударыня, хотя, вообще-то, ты права, я действительно дикий и кровожадный. Не умею танцевать и вообще не разбираюсь в парижской моде. Со мной даже, пожалуй, и поговорить не о чем. Ты лучше рассказывай сама. Что там дальше было? Прости, перебил я тебя.

– Ну а что дальше? А дальше появился Владимир, чума как раз закончилась, и он вырвал меня из этой дыры, – вздохнула Маша. – Пусть он немолод и некрасив, но он смог мне дать то, чего я так хотела и чего заслуживала по своему статусу. И вот теперь я могу ни в чем себе не отказывать! Ты же не обижаешься на меня, что я так быстро тебя забыла? Ну сам пойми, Алексей, это все детство, все вот эти вот розовые обещания, вздохи, ахи и поцелуи. Это так глупо! Ну что ты мне вообще мог дать? Жизнь в маленьком съемном домишке, переезды из гарнизона в гарнизон! Ну не смеши меня! Ты правда так думал?! – и она мелко, прикрыв рот рукой, рассмеялась. – Лешенька, не будь смешным, все в этом мире имеет цену, а моя для тебя была слишком заоблачной в статусе жены. Но вот как очень, очень близкой женщины – тут все вполне даже может и быть. У тебя ведь нет никого на примете? Знаешь, а это ведь сейчас так модно в высшем свете и при дворе. Да и мой муж, я ведь его вообще по полгода, бывает, что не вижу. Он все время в своих длительных отлучках и занят этими самыми «государственными делами»! – произнесла она так иронично, как будто кого-то передразнивала.

Внутри у Алексея словно бы начали провисать такие натянутые ранее до самого предела душевные струны. Это была не его Маша! Той девочки, которую он любил своей первой юношеской горячей любовью, попросту не было, она давно умерла, пусть даже только у него в душе. Перед ним была красивая, холодная, коварная и расчетливая женщина. Пять лет прошло, как они расстались. И как же они повзрослели. А ведь он все эти годы пестовал и хранил в душе образ той милой, доброй, чистой и нежной девицы. Только одна Анхен смогла его отодвинуть. Вот кто действительно был милым, искренним и чистым человеком. Перед глазами промелькнул образ погибшей невесты, потом почему-то всплыло лицо Катарины, и он резко выдернул свою руку из горячих ладоней Воронцовой.