— Селина. — Девушка обернулась. На ней все еще была изорванная, перепачканная рубашка, не скрывавшая ссадины и царапины — следы ночных приключений — на длинных ногах. Сердце его болезненно сжалось. — Иди ко мне. Сядь, позволь мне поухаживать за твоими ножками.

Она не шелохнулась. Джеймс улыбнулся, вглядываясь в ее широко раскрытые глаза, и усилием воли попытался скрыть, что им вновь овладевает желание. Ее золотистые глаза были полны сомнений, хотя в своей наивной неопытности она предполагала, что они с Джеймсом уже достигли высшей степени близости. Он положил руки ей на плечи и почувствовал, как она задрожала.

— Тебе холодно, — сказал он, делая вид, будто ему сейчас не до любовной страсти. Придвинув кресло ближе к огню, он усадил Селину у очага. — Твоя сорочка совершенно мокрая. Сними ее.

— Она уже высохла. А тебе надо снять рубашку — она еще сырая.

— Верно. Я так и сделаю. — Расстегнув пуговицы, он вытащил рубашку из бриджей, отбросил ее и подбоченился: — Посмотрите, миледи, какой я у вас послушный.

Она обежала его глазами: взглянула на лицо, грудь, ноги, потом поспешно отвела глаза и уставилась на пламя в очаге. Джеймс улыбался все шире. Его юной супруге далеко не безразличен вид его тела. И это прекрасно! Он принес сосуд с водой и полотенце, встал перед ней на колени. Она попыталась спрятать ноги.

— Селина, я хотел бы кое-что сделать для тебя. — Нежно и мягко он обнял ее восхитительные колени и, чуть помедлив, словно изучая пальцами их очертания, начал поглаживать гладкую кожу икр. — Ты и я, мы оба должны учиться быть мужем и женой, моя дорогая. Что бы ты ни захотела, я все исполню! Я убежден, на всю жизнь ты будешь мне надежной опорой.

Ее губы приоткрылись, глаза наполнились слезами. — Ты… Джеймс, я немного боюсь. Мне бы хотелось быть для тебя всем! Но я не знаю всего, что надо знать, чтобы стать настоящей женой. Ведь так? И не знаю, как все происходит между мужем и женой.

— Тут нечего бояться. Ты мне доверяешь? — Она кивнула. — Тогда поверь: я буду тебя обучать нежно, но вместе с тем пылко. Потому что я хочу быть страстным мужем с женой, которая также полна страсти. Но все будет происходить с великой нежностью!

Он вымыл ей ноги. Потом положил их себе на бедро и наклонился, чтобы поцеловать, — сначала одну, потом другую. Осторожным движением приподнял ночную рубашку и вслед за пальцами повел по коже свои губы…

Джеймс почувствовал, как участилось ее дыхание, увидел, как она приоткрыла губы. Надо двигаться вперед с большой осмотрительностью. Невыносима сама мысль, что он может причинить любимой боль.

Селина глубоко вздохнула, свесив голову на грудь. Одеяло сползло с плеч на бедра, но она этого даже не заметила. Джеймс помедлила, дав шанс своим глазам обежать ее тело, увидеть гибкую спину, тонкий стан, полные бедра под батистом рваной рубашки. Ему пришлось стиснуть зубы — наступил очередной прилив жгучего желания.

Селина прислонила голову к плечу Джеймса, и он, закрыв глаза, сказал:

— От тебя пахнет дождем и ветром, дикими травами родного Дорсета. — Он коснулся ее кожи полуоткрытыми губами.

— А еще от тебя пахнет морем, а еще… Селина, твоя рубашка влажная.

Она не произнесла в ответ ни слова и спокойно ожидала, пока он возвратится с другим кувшином теплой воды. Он уселся на пол у нее за спиной, расставил колени, и она оказалась у него между бедрами, и опять его пронзила сладкая боль.

Джеймс принялся растирать ей плечи, нежную кожу повыше грудей.