— Джеймс, — спросила она, — скажи, когда в первый вечер ты меня разыскал в театре, ты сделал это, намереваясь использовать меня? Разве не верно? У Джеймса открылся рот, но ответа не последовало. Тогда Селина сказала Летти: — Значит, ты моя мама?

— Да. — На темных глазах Летти выступили слезы. — Если бы я оставалась и дальше одна, возможно, я никогда не сумела бы родить здорового ребенка. Еще до твоего рождения я смирилась с мыслью, что отдать тебя Годвинам — наилучший выход из положения. Я не могла и подумать, что у них есть какие-то особые причины постараться заполучить тебя в свои руки, что ты им понадобишься для тайных целей.

— Селина, — сказал Джеймс с нежностью, — тебе надо согреться и отдохнуть!

— Летти обо мне позаботится, — произнесла она ясно и четко. — Она моя мать, которая всю свою жизнь посвятила тому, чтобы я получила самое лучшее из возможного.

— Конечно, — сказал глубоко растроганный Джеймс, — но мы оба будем проявлять о тебе заботу, начиная с настоящего момента.

Отстранившись от него, с помощью одной Летти, которая ее поддерживала, Селина встала на ноги, лицом к лицу с Джеймсом:

— Ты стремишься завладеть тем, что спрятано в Найтхеде, так же, как мои… те люди, Годвины. И ты притворялся, будто я тебе так нравлюсь, чтобы быть поближе к добыче. Затем решил, что благодаря женитьбе тебе удастся поставить окончательную точку в осуществлении своих замыслов. Заключив брак, ты прибег к власти дяди, чтобы выставить тех людей и самому устроиться в Найтхеде. Ты использовал меня, чтобы отомстить и захватить какое-то сокровище. Разве тебе было мало тех денег, что уже у тебя имеются, Джеймс?

— Ты не понимаешь! Годвины подло обманули моего отца, и когда он был при смерти, он призвал меня и просил вернуть то, что должно быть моим по праву. Он свято верил, что я выполню его завет.

— Разумеется. Ну, теперь ты получишь то, что хотел. Я больше не буду создавать тебе беспокойств?

— Нет. — Джеймс попытался обнять Селину, но она его отстранила. — Мне нужна ты, Селина. Нужна больше жизни!

Ничего не ответив ему, она повернулась к Летти и улыбнулась ей:

— Я рада, что моя мать ты, ведь именно ты всегда была в моей жизни самым главным, самым родным человеком.

— Ты меня прощаешь? — спросила Летти.

— Прощаю — не то слово. Я тебя люблю и вполне понимаю. Ты сохранила мне жизнь, постаралась дать мне достаток и счастье…

— Позволь мне уложить тебя в постель, — сказал Джеймс, совершенно обескураженный отчужденностью Селины.

— Нет, благодарю. Мне хотелось бы побыть одной с… моей мамой, которая пережила такие же страдания, что и я сама. Она обо мне позаботится.

— Но, Селина…

— Нет, Джеймс. Была бы признательна, если бы ты нас оставил. — Она отвернулась. — Завтра мы с Летти подумаем, что нам предпринять. Твоему домику мы ущерба не нанесем.

— Я твой муж.

— Ты стал моим мужем лишь для того, чтобы наказать тех, кого считал моими родителями. Ты никогда не любил меня. А теперь мне придется сделать все, чтобы ты мне тоже не был нужен.

Селина очень тихо и осторожно выбралась из мягкой постели, в которую ее уложила Летти. В домике царила тишина, но она знала, Джеймс настоял на том, что будет ждать ее пробуждения у огня очага. Некоторое время назад прибыл Вон Тель, который тут же увез Летти в Блэкберн — за теплой одеждой для Селины. Но она не хотела оставаться в этом доме. Потихоньку приоткрыв низкую оконную раму, Селина поблагодарила небеса, что широкий подоконник был всего на несколько дюймов выше уровня земли.