Какое-то время ему казалось, что все его усилия пропадут впустую и она умрет в его объятиях, но тут с ее губ сорвался тихий стон. Ро прижал ее к груди еще крепче.

Веки Софариты затрепетали, и Ро услышал шепот:

— Она… хотела убить меня.

— Теперь тебе ничего не угрожает. Я с тобой.

Она с улыбкой прильнула к нему и заснула.

Ро повыше натянул одеяло. Софарита согрелась, и тепло уже шло от нее к нему. Ро остро чувствовал ее бедро, прижатое к его собственному. Он отодвинулся, закрыл глаза, и печаль овладела им. Вот и сбылась его мечта: он лежал рядом с обнаженной Софаритой, и ее руки обнимали его. Но ничего такого у них больше не будет: ни телесной близости, ни сладостного общения душ. Продлись, недолгое счастье! Ро лежал неподвижно, запечатлевая в памяти каждое мгновение.

Он опоздал. Засевшие в кустах алмекские стрелки дали по вагарам залп. Десять человек свалились с седел, и атака захлебнулась.

— Назад, к реке! — ревел Талабан.

Повторять ему не пришлось. Уцелевшие вагары повернули коней и помчались к Луану. Из засады рядом с Талабаном выскочили двое алмеков. Один выстрелил, попав коню в голову, и Талабан вылетел из седла. Когда он попытался встать, на голову ему обрушился тяжелый удар. Очнулся он в повозке, связанный по рукам и ногам.

Его привезли в покинутую деревню и бросили в пустой амбар.

Окон здесь не было, и он не знал, день теперь или ночь. Он то и дело терял сознание, а приходя в себя, чувствовал холод и тошноту.

Дверь распахнулась. Двое мужчин подхватили его и вытащили наружу, где ждали еще двое. У одного, одетого в золотой панцирь и шлем с золотыми перьями, лицо блестело при луне, как стеклянное. Другой, горбун, держал золотой жезл с кружком на конце.

Талабана пнули сзади по ногам так, что он повалился наземь. Кто-кто сгреб его за волосы и поставил на колени.

— Ты досаждал нам, аватар, — проговорил человек со стеклянным лицом. — Досаждал, как назойливая муха. Завтра я двинусь на ваши города. Нам многое известно о вашей обороне и планах ваших вождей, а ты кое-что к этому добавишь.

— От меня вы ничего не узнаете, — сказал Талабан.

— Ошибаешься. Мой слуга выжмет из тебя все, что ты когда-либо знал. У него на это особый дар, как ты скоро убедишься. Приступай, — повернулся он к горбуну.

Тот сунул свой жезл за пояс и стиснул ладонями голову Талабана. Аватара ожгло огнем. Ему казалось, будто змея вползла к нему в ухо и прокладывает себе дорогу сквозь его мозг.

Талабан собрал всю свою волю и сосредоточился на Первом из Ритуалов, ища защиты против змеи. Ее продвижение замедлилось. Талабан воздвиг у себя в голове стену из мрака, но змея прогрызла ее, словно гнилой шелк. Талабан отступил и перешел ко Второму Ритуалу, а потом к Третьему. Достигнув полной сосредоточенности, он дал змее приблизиться — и нанес ответный удар, вогнав свой дух в змею, как копье. В мозгу у него замелькали картины. Детство, проведенное в одиночестве и страхе, побои, насмешки. Родители продали его нищим, которые пользовались его уродством, чтобы выпрашивать подаяние.

Они мазали его расцарапанную кожу навозом, что вызывало страшные язвы и делало его еще безобразнее и еще ценнее.

Змея попыталась уползти, но Талабан держал крепко.

Он увидел юность горбуна и школу, которую тот прошел у Кас-Коатля. С помощью кристаллов горбун развил в себе дар чтения чужих мыслей. Гонимый и презираемый, он внезапно обрел власть и беспощадно пользовался ею более трехсот лет.

Вместе с горбуном Талабан пережил волшебный перелет из их обреченного мира в этот и проник в магию, позволившую его совершить.