|
.. - А где этот самый Ганси? - Завтра в восемь утра он приедет на подъемник, покажи ему хозяйство и введи в дело... Послезавтра утром я уеду, билет уже заказан, Баум меня проводит. - Кто это? - Рикардо Баум? - удивился Вальтер. - Чистый немец, социал-демократ, живет здесь в эмиграции... - Врач? - Нет, он в бизнесе и юриспруденции... - Посоветовались бы с хорошим аргентинским врачом, господин Вальтер, настой трав, прогулки... - Макси, не надо, а? Я знаю, сколько мне осталось, зачем успокаивать меня так грубо? Штирлиц положил трубку, выпил "капуччини" и сделал медленный, сладостный глоток из тяжелого стакана, ощутив жгущий запах жженого ячменя. Я стал бояться новых людей, подумал Штирлиц. Имя этого Ганси повергло меня в растерянность; плохо; постоянная подозрительность к добру не приводит, это ломает в человеке азартное желание д е л а; время уходит на обдумывание возможностей; глядишь, все взвесил, - ан, поздно, упустил момент, м и м о... Какие же это страшные слова - "страх", "боязнь", "ужас"!.. А сколько модификаций?! Чему-чему, а уж как себя пугать - человечество выучилось! Нет бы радости учиться веселью, застольям, - так ведь, наоборот, каждый прожитый год словно бы толкает нас к закрытости; сообщество бронированных особей, два миллиарда особей, занявших круговую оборону в собственных дотах с репродукциями Рафаэля, электроплиткой и зеркалом, человек человеку враг, ужас какой-то. - Что грустный, Максимо? - спросил Манолетте. - А ты? - О, я - понятное дело, - ответил бармен. - Я старый, я вижу конец пути, Максимо, я знаю, что однажды утром не смогу подняться с кровати от боли в спине, а может, в шее или в сердце... Не важно, где... И - что ужасно - я мечтаю об этом времени, потому что тогда со спокойной совестью буду лежать в постели, попросив Пепе передвинуть ее к окну, и стану смотреть на восходы и закаты, пить чай (честно говоря, я ненавижу кофе), пока смогу - пробавляться рюмашкой, а по вечерам играть с внуком и Марией в детский бридж... Вот жизнь, а?! И я наверняка не посмею даже и думать, что жду прихода смерти... Я буду уверять себя, что наконец наступило время заслуженного отдыха, Пепе принял мое дело, пусть мальчик нарабатывает мышцы, теперь его очередь, ты сделал свое, отдыхай, сколько душе угодно... Я отдаю себе отчет в том, что жизнь прожита и ничего из задуманного не сбылось, суечусь, не до мыслей, успевай поворачиваться, иначе дон Карло обойдет на повороте, его бар крепче и денег у него больше, и дон Гулинский может прижать, к нему валом валят портеньяс' из югославских и итальянских районов, они там богатые, так что надо держаться, каждую секунду держаться... А знаешь, о чем я мечтал, когда был молодым? _______________ ' Жители столицы (аргент. |
