-  Да ты... Гораздо толковее, чем все наши преподаватели, кроме Пестеля, конечно. Но ведь он же из вашей компании.

    -  Спасибо, - Рост усмехнулся и тут же спросил: - Вы у него учились?

    -  У кого же еще? - хмуро спросил Витек.

    -  Понятно, биология не задалась, вот и решили сбежать на войну.

    -  Под твоим командованием мы гораздо скорее научимся чему-то настоящему, - выдал Ромка.

    -  Не уверен. Кроме того, дисциплина - это не только умение строиться, но и...

    «А ведь я им нотацию читаю, обыкновенную родительскую нотацию». И тут Рост сам собой умолк.

    -  Ты покажи ему, что мы принесли, - подсказал Витек, который к нотациям, видимо, не привык. Поликарпа дома было не застать, он дневал и ночевал на работе, а Раечка была слишком мягкой, чтобы использовать такой рискованный способ воспитания.

    Ромка поднялся, сходил к крыльцу и принес с собой папку, почти такую же, в какую складывала свои рисунки - или иллюстрации, как она их называла, - Баяпошка. Отодвинул чашки и чайники, раскрыл.

    Это оказались его, Ростиковы, рисунки, когда он еще пытался что-то изображать как рисовальщик. Он и забыл, что было время - стоило выдаться свободной минутке, как он начинал рисовать.

    -  Вот Шир Маромод, вот... - начал было Ромка, но Витек дернул его за рукав, и тот все понял.

    Рост поднял один лист, другой, полистал блокнот, который брал с собой в разные передряги, например, в их поход со старшиной Квадратным к Олимпу. Точно, тогда они еще Олимп открыли, Перевал и, кажется, Водный мир. Еще, если не изменяет память, впервые опробовали гелиограф. Кто теперь из этих ребят поверит, что они были когда-то такими отчаянными первопроходцами.

    Рисунки были беспомощными, сейчас бы он сумел сделать что-то получше. Точнее, выразительнее, даже, пожалуй, определеннее. Но такой свежести взгляда точно не добился бы. Это вот и можно принять за похвалу, решил Рост и спросил:

    -  Откуда?

    -  Мама как-то пришла к бабушке, они посидели, поболтали о тебе немного, и мама принесла их к нам. Я их с детства разглядываю.

    Рост нашел еще один блокнот, где он рисовал план города, когда они с Кимом сидели на горе, выслеживая, как пернатые варят вогнутые зеркала. Неожиданно рука его дрогнула, рисунки на миг размазались, словно очень близко что-то взорвалось.

    Он понял, что, как бы он теперь ни делал вид, что не согласен с предложенными ему заданиями, бросить это дело не сможет. Так и будет носиться туда-сюда, но в конце концов пойдет туда, зная куда, пока окончательно не сделает то, что нужно. Хотя, возможно, это окажется совсем не то, чего от него ждут.

    «Интересно, - отстраненно подумал Ростик, - почему?» Ведь это не было обычным его предвиденьем, это было что-то иное... Или все-таки очень хорошо сбалансированное, почти подчиненное его волей предвиденье? Без обычных болей, тошноты, темноты в глазах?

    Но чем оно вызвано? «Нужно вспомнить, - решил Рост. - Так, я думал о том, делая эти рисунки, что, если даже мы не выживем, кто-нибудь найдет нас, и обязательно, хоть в таком виде, но разведанная нами информация станет известна людям. И тогда...»

    Эта нехитрая идея и оказалась ключом к его очередному всплеску, и он увидел... Нет, не увидел даже, а почувствовал, руками, ладонями, кожей, хотя и глазами тоже увидел, что на рисунках вокруг почти каждой из нарисованных фигур присутствует еще что-то. Какая-то аура, которую он выразил не четкими линиями, а специально как бы размытыми следами карандаша, хотя иногда определенно рисовал и напрямую, почти как иконописец выводит вокруг головы святых нимб.