Наконец-то мне удалось посмотреть на Грейсона, но это не имело значения – его взгляд уже был обращен к моим губам. Я нервно прикусила нижнюю губу, и он тяжело сглотнул.

Затем облизнул губы и заставил себя ответить на мой вопрос. Ему явно потребовалось немало сил, чтобы вернуть внимание к разговору.

– Это что-то неожиданное. Шаг не по порядку. Ты еще не должна быть на стадии поцелуев с кем-то другим. И испытаешь то, что не впишется в рамки твоего разума. Надеюсь, это настолько выбьет тебя из колеи, что мозг перезагрузится, понимаешь? Возможно, на время твое сердце возобладает над разумом. Тогда ты будешь более естественно на все реагировать и вернешься на правильный путь.

Как я ни старалась, не нашла подходящих слов для возражения. Быть может, я и не хотела.

– Если честно, в этом есть смысл.

Уголок его губ слегка приподнялся.

– Да, прозвучало неплохо.

На какое-то мгновение мы погрузились в тишину. Его взгляд по-прежнему был сосредоточен на моих губах, и, клянусь, сейчас Грейсон находился чуть-чуть ближе, чем раньше.

– Но это будет мой первый поцелуй. – Мой голос упал до шепота.

– Даже лучше. Отвлечет в два раза больше.

– Разве мой первый поцелуй не должен быть особенным, с кем-то, кто мне небезразличен, а не как часть научного эксперимента?

Глаза Грейсона наконец обратились к моим.

– С тем, кто тебе небезразличен? Я оскорблен, Эйвс, – подразнил он. – Ты говоришь, что тебе на меня наплевать?

Я закатила глаза, радуясь возвращению его игривости. С ней куда проще иметь дело, чем с его напористостью.

– Конечно же, ты мне небезразличен. И ты это знаешь, – с улыбкой подразнила я в ответ. – Ты мой некровный вульгарный старший брат, помнишь?

– Это я вульгарный? Ты считаешь меня братом, но все равно целуешь. Вот это вульгарно.

– О чем ты говоришь? Я тебя не целовала.

Он быстро наклонился ко мне, но, накрыв мои губы своими, замедлился почти до остановки, словно смакуя каждую секунду этого момента.

Много лет я представляла, каким будет поцелуй. Оказалось, мое воображение сильно ограничено. Я полагала, что он будет нежным, теплым, может, жгучим, но понятия не имела, как на самом деле все это ощущается, пока Грейсон Кеннеди не показал мне.

Поцелуй был коротким, но таким нежным и чувственным. Никакого огня, страсти и неразберихи из переплетенных языков, о которых читаешь в книгах. На самом деле не было никакого языка. Лишь две пары губ, встретившихся впервые.

Похоже, Грейсон был осторожен со мной, и я по-настоящему это ценила. Вместо ожидаемой паники в его прикосновении я нашла успокоение и смогла испытать всю сладость момента. Мой рот инстинктивно приоткрылся, и Грейсон тут же поймал мою нижнюю губу. На ней и задержался, давая возможность мне ответить на поцелуй. И когда я наконец поцеловала его в ответ, он улыбнулся у моих губ и отстранился.

– Теперь поцеловала, – поддел он, в его глазах светилось нечто большее, чем просто озорство. – Все еще считаешь меня вульгарным?

– Я… я… – Я была в растерянности, но также в легкой эйфории – внутри меня сражались спокойствие и паника. – Я не знаю, что сейчас чувствую.

Грейсон усмехнулся.

– Очевидно, это означает, что поцелуй работает. Может, нам следует его повторить.

– Повторить?

– Нужно убедиться в верности теории.

– Нужно?

– Да, Эйвери. Как совершенно беспристрастный сторонний наблюдатель, не имеющий никакой личной заинтересованности в результатах этого эксперимента, я требую, чтобы ты снова меня поцеловала. Прямо сейчас. Чисто в научных целях, конечно же.