Я надеялся смутить ее, но вместо этого она нахмурилась.

– Разумеется. Мы должны записывать все наши эксперименты.

Мне тут же захотелось стукнуться головой о стену.

Недолго помолчав, Эйвери с паникой на лице взглянула на меня.

– Ты же записываешь в дневнике наши эксперименты, верно? Потому что нам нужна и твоя точка зрения на все, чтобы сохранить целостность проекта.

– Эйвс, расслабься. Да, я все записываю в этот дурацкий дневник. И до мельчайших подробностей расписал наш поцелуй, ясно?

Внезапно мне стало любопытно, что же она написала о нашем поцелуе, я схватил ее дневник и пролистал до последней записи. Я думал, это ее встревожит, но Эйвери просто улыбнулась и спросила, хочу ли я что-нибудь выпить.

Большего разрешения мне и не требовалось, так что, когда она отправилась за газировкой, я прочитал ее записи. Что я могу сказать? Совершенно неудивительно, что она считает наш поцелуй экспериментом. Я пролистал все ее записи и увидел, что каждый шаг этого проекта описан в скрупулезных подробностях.

– Что это? – недовольно буркнул я, когда она вернулась и протянула мне «Спрайт». В моем голосе отразились все бурлившие во мне чувства: смятение, разочарование и ужас.

– Мой дневник? – в замешательстве спросила она.

– Это не дневник. Это… это долбаный учебник. А где все хорошее?

– Какое еще хорошее?

– Ну, знаешь, всякая девчачья фигня. – Я сделал писклявый голосок. – Божечки, у меня сегодня был первый поцелуй! Он был БЕ-СПО-ДО-БНЫМ! Грейсон Кеннеди такой СЕКСУАЛЬНЫЙ! – Вернувшись к нормальному голосу, я перевернул к ней открытый «дневник». – Там нет ни одного восклицательного знака, смайлика или сердечка.

В ответ Эйвери разразилась громким смехом. Я еще не слышал, чтобы она так смеялась. У нее едва не случилась истерика.

– Что? – взорвался я.

– Это не личный дневник, Грейсон! – произнесла она, утирая слезы с глаз. – Это научное исследование!

Я не видел разницы.

Эйвери посмотрела на мое лицо и в очередной раз залилась смехом. Успокоившись, она открыла книгу – я отказываюсь называть это дневником – на последней записи и начала указывать на заметки. – Это учет всей проделанной нами работы в ходе эксперимента.

– Это похоже на схему. Какой образец ты используешь?

Старательно подавляя хихиканье, она указала на первый заголовок.

– Это называется научным методом. Это процесс, посредством которого осуществляется наука. В основном все сводится к вопросу, гипотезе, прогнозированию, проверке и анализу.

– Что это вообще значит?

Эйвс смотрела на меня точно так же, как тогда в боулинге, когда вручила мне шар и рассказала о законах Ньютона. Немного жалостливо, весело и взволнованно. Ей определенно нравилось учить. На самом деле из нее вышел бы замечательный учитель.

– Смотри. – Она подсела ко мне и снова открыла книжку на записи о поцелуе. – Во-первых, нужно поставить вопрос. В твоем случает такой: «Почему Эйвери не может преодолеть стадию вины?» Твоя гипотеза заключалась в том, что я зациклилась на чувстве вины и подсознательно подавляла гнев. Затем ты предположил, что если я испытаю что-то вне хронологической последовательности, то это может разорвать порочный круг и вернуть меня на более естественный путь. И проверил это, поцеловав меня. Анализ – это результат теста. В нашем случае эксперимент не удался, потому что после него, несмотря на мимолетные чувства принятия и счастья, едва столкнувшись с исходной проблемой, я вернулась обратно к вине.

Я понятия не имел, что и думать. Еще раз прочитал ее «анализ» и нахмурился.

– Блин, Эйвс, а ты точно знаешь, как убить всю романтику.