Сказать, что кто-то или что-то убирает всех молодых некромантов, не поворачивался язык. Да, неизвестно, по какому принципу отбираются жертвы. Да, неизвестны мотивы. И неясно, стоит ли за всем этим человек или иные силы. Но найден двадцатый труп, не считая тех, чья смерть не доказана! И три последних трупа – за этот месяц! Даже четыре, если считать помощника Богны Вжик. А если есть те, о ком мы пока не знаем? Может быть, пра Михарь как раз и умчался проверять очередной такой случай и не стал брать меня с собой просто потому, что это может быть опасным?

– Что с тобой? – Рута заметила, наверное, выражение моего лица.

– Ничего, – я постарался улыбнуться. – Просто… я за тебя беспокоюсь. И за этих парней, которые пристали к нам в харчевне.

– Беспокоишься? Но они же…

– Я пока не готов обсуждать с тобой этот вопрос. Просто поверь. И иди к себе.

Поцеловал еще раз и мягко оттолкнул к дверям. Сам остался стоять на крыльце, выжидая.

И дождался. Стукнуло окошко на третьем этаже, на подоконнике показалась свеча, и девичий силуэт махнул мне рукой.

Тем временем где-то, примерно полгода назад

Лич шагал сквозь встречный ветер. Он задувал все сильнее, нес в глаза ледяную крупу. Слегка подтаяло – не так, чтобы под ногами хлюпала сырая вода, но просто верхний слой снега смерзся в лед, образовав на полях наст, а на дорогах – ледяную корку, по которой скользили ноги. Но лич упрямо шел вперед. Одна рука чуть выставлена навстречу ветру, другая крепко прижимает к телу ребенка. Тот не спит. Ему холодно, он проголодался, боится, пытается выбраться из чужих объятий. Он еще не знает, что стало с его матерью. Не знает и лич. Но продолжает двигаться вперед.

Он шел весь день, ночь и вот сейчас в дороге встречал поздний рассвет. Неутомимые ноги, не знающие устали, передвигались все также уверенно. Грудная клетка не вздымалась в такт тяжелому дыханию, да и самого дыхания не было. Он просто шел, куда глаза глядят и лишь время от времени прислушивался к тому, что творилось позади.

Погоня. Она должна быть. Ее просто не может не быть. Этот младенец имеет слишком большую ценность. Лич чувствовал силу того, кто рвался за ним в погоню. И понимал, что ничего не может ему противопоставить, кроме своей выносливости.

Люди. Окраина человеческого поселения. Если хочешь спрятать дерево, прячь его в лесу. Неизвестно, откуда взялась эта поговорка, но сейчас она была кстати. Поселение довольно большое. Есть шанс.

Лич свернул, двигаясь на ощущение человеческого тепла. И прошагал какое-то расстояние прежде, чем сообразил, что одно из этих существ немного ближе. И движется наперерез.

Всадник. Не важно, откуда он ехал. Важно, что им внезапно оказалось по пути. Вернее, целью у них был город, и к повороту дороги, откуда были видны городские ворота, они должны были добраться одновременно.

Лич помедлил – негоже было попадаться людям на глаза раньше времени. Смеркалось. Еще час-полтора, и настанут сумерки. Тогда ему будет проще проникнуть в город – у стражей на воротах заканчивается смена, они промерзли на ветру под открытым небом и ждут – не дождутся возможности сдать пост ночной страже, закрыть ворота и отправиться по домам или в казарму. В конце рабочего дня у всех слабнет бдительность, и была надежда, что в сумерках они не будут внимательно осматривать каждого встреченого-поперечного. А это значит, что у лича больше шансов сойти за усталого путника с младенцем на руках. Главное, проникнуть в город. Там будет проще.

Дорога шла редколесьем. Из сугробов торчали ветки кустарника, затрудняя дорогу. Если бы не сила, скорость и выносливость лича, он бы застрял в снегу, несмотря на то, что ветер ослаб, и поземка больше не мела.