– Кто сказал? Имя, назови имя! – забыв все наставления, забыв весь свой опыт, рванулся к столу, чтобы по-простому схватить труп за грудки и, если надо, силой выбить признание. Но кроме повторяющихся фраз «он идет» и «надо остановить» не разобрал ничего.

– Откуда идет? Кто?

– Повелитель…недра…бо…о-о-о…

Стон, полный такой боли и муки, что в душе что-то дрогнуло. Я попятился, поднимая нож.

– Властью, данной мне… – если я сейчас это скажу, я больше ничего не узнаю, а меньше знаешь – крепче спишь и, скорее всего, под гробовой доской, – я приказываю… Уходи! Я отпускаю тебя!

– Спасибо! – крик, в котором смешались ужас и облегчение. – Спасибо, хозяин!

Дух Руно Беста опять обрел знакомые четкие черты и ринулся прочь, туда, где уже явственно виднелась струйка дыма над курганом. Тело последний раз дернулось и обмякло. Теперь оно было мертво окончательно и бесповоротно. Нет, дух можно вызвать и вторично, но, чем больше пройдет времени, тем больше верескового меда выпьет душа некроманта на пиру, и тем меньше памяти останется у нее.

Я попятился, прислонился к земляной стене затылком и лопатками. Сердце ходило ходуном. В голове царил сумбур. Узнать удалось немного.

Итак, грядет какой-то Повелитель. И некий скромный бывший некромант Згаш Груви может встать у него на пути. Встать на пути или встать рядом? Кого надо остановить? Великий и ужасный Згаш Груви – единственный, кто может справиться с неведомым Повелителем? Или, наоборот, в лице Згаша Груви Повелитель получит такого союзника, что небесам станет жарко? Слова Руно Беста можно понимать и так, и эдак. Если вспомнить, что за этот месяц на меня уже дважды пытались совершить покушение – и смерть приезжего некроманта в моей келье условно можно считать третьей неудачей – то ясно, что охота ведется именно на меня. И охотник находится прямо здесь, в монастыре. Но кто он? Явно не пра Михарь – он уехал. Да и к чему куратору убивать того, кого он столько раз вытаскивал с того света? Нет, кто-то еще. Вот только кто? В монастыре сейчас находится почти три десятка монахов, учеников инквизиторов и еще сколько-то послушников. И убийцей может оказаться любой.

Но тогда не понятно, как привязать ко всему этому смерти остальных некромантов? Не может быть, чтобы все они были ошибками. У судьбы или неведомого организатора покушений наверняка есть свои резоны. Как бы узнать?

Да, положение – хоть плачь!

Плач.

Тихий плач и поскуливание. Откуда?

С усилием выпрямился, без труда определив источник звука. Брат-лекарь забился в уголок и тоненько скулил, как потерявшийся щенок. Он пребывал в ступоре, и пришлось вспомнить кое-какие полезные навыки, выводя его из состояния шока. Ну да, да, попытался применить к нему исцеляющие методики! Но хуже, чем есть, мне уже не будет.

Наконец, взгляд лекаря слегка прояснился.

– Ч-что это было? – выдавил он, косясь мне за спину.

– Допрос свидетеля, – не стал отпираться. – Совершенный по всем правилам. Вам ничего не грозило, брат.

– Н-но я же видел… он так рвался… так…

– Вы ведь были на войне?

– В м-молодости… – кивнул он. – От-тец был полевым хирургом, я помогал… с детства… насмотрелся…

И под впечатлением увиденного пошел в монастырь. Нормально для человека с травмированной детской психикой.

– Если вы были на войне, должны привыкнуть к зрелищу чужой боли и страданий. Только тогда страдали от боли тела, а теперь вы видели страдания души.

– А он-но? – брат-лекарь чуть выпрямился, с опаской бросил взгляд мне через плечо на стол и то, что там валялось.