Но человек еще раз удивил его: он несколько раз глубоко вздохнул и привел свои нервы в порядок. Мысли его снова сделались отчетливыми. Лоррин едва не ахнул: где он мог научиться так управлять своим разумом?

– Я узнал об этом.., от твоего доброго трактирщика, – осторожно ответил человек. Ничто в его мыслях этому не противоречило. – А что до того, зачем мне это – знаешь ли ты, кто такой лекарь?

Лоррин молча покачал головой.

– Эльфы не болеют. А люди – болеют. И, разумеется, наши могущественные господа не станут возиться с больным рабом, – с горечью сказал человек. – Кроме того, они не желают держать больных или раненых у себя в доме. И потому они вызывают меня – или чаще отправляют несчастного страдальца ко мне. Не то чтобы я мог сделать многое, но я могу помочь хоть чем‑нибудь, а без меня они и такой помощи не получат. Я лечу девушек, работающих у трактирщика, когда кто‑нибудь из молодых лордов чересчур неосторожно обойдется со своей игрушкой.

Лоррин поморщился от тона, каким говорил этот человек. Подавленный гнев и ненависть уже говорили о многом.

Юноша сразу понял, что лекарь навидался такого, о чем он, Лоррин, знать не желал. Новые истории о всяких ужасах не помогут ему лучше сделать свое дело – они лишь доведут его до кошмаров, а этого он себе сейчас позволить не мог.

– И тебе нужна защита, потому что кто‑то из лордов… – начал он.

Лекарь издал негромкое рычание.

– Мало того, что они наказали меня лишь за то, что я не мог заставить человека исцелиться быстрее, чем позволено природой, чтобы они могли продолжать свои развлечения, – они еще и пытались заставить меня делать.., всякое…

Он запнулся. Лоррин вскинул руку и решительно заслонился от страшных чужих мыслей, которые ломились в его разум.

– Прошу тебя! – взмолился он. – Я предпочитаю не знать всего этого. Я и так вижу, что тебе это действительно нужно. Вот!

Он достал из карманов три кошелька, которые захватил с собой.

– Возьми! Быть может, ты знаешь кого‑то еще, кому это может пригодиться. Если…

Он собирался сказать что‑то еще, но тут в дверь, ведущую на улицу, постучали.

Лекарь застыл. Лоррин тоже. Стук прекратился, потом начался снова.

– Брюс! – рявкнул рассерженный голос. – Отворяй!

Лекарь ожил и засуетился. Он толкнул Лоррина к высокой, по пояс, корзине, на дне которой валялось несколько окровавленных полотенец.

– Спрячься там! – прошипел он, вытряхнув полотенца, заставил Лоррина залезть в корзину, скрючиться в три погибели и кинул туда же кошельки. – И не двигайся, если дорожишь жизнью!

Он прикрыл Лоррина полотенцами так, чтобы его не было видно, и заторопился к двери.

– Иду, иду! – крикнул он. Свет исчез из комнаты – Лоррин догадался, что хозяин захватил фонарь с собой.

Едва Брюс отодвинул засов, дверь с грохотом ударилась о стену, и стучавший ввалился в лавку.

– Кого это ты впустил сюда только что? – осведомился грубый голос. – Раненого какого‑нибудь? Или кого‑нибудь еще, о ком ты не желаешь докладывать хозяину?

Ты помнишь, Брюс, что было в прошлый раз, когда ты попался на таких проделках? Гляди, на этот раз так легко не отделаешься!..

– Если вам угодно знать, – сердито ответил лекарь, – я никого не впускал, а, наоборот, выпускал. Одну.., кхм… служанку из «Серебряной розы». У нее.., э‑э.., заболевание интимного плана.

Лоррин не мог не восхититься тем, как лекарь кашляет и запинается, разыгрывая смущение.

– Я.., э‑э.., лечу ее, так сказать, в качестве личной услуги.

Другой человек немного помолчал, потом разразился громовым хохотом.