— А на Квирине, ты думаешь… — осторожно спросил я. Глаза Таро блестели в сумерках.

— Да! Там любовь. Там люди живут любовью, я это знаю. Там все по-настоящему!

— А Цхарн? — спросил я. Таро вдруг прислушался, замер.

— Ты что?

— Тихо! Окно! — Таро внимательно вглядывался в сумерки.

— Нет, ничего вроде… показалось. Цхарн… ты сам-то в него веришь?

— Ну…да, верю вообще-то.

— На Квирине нет Цхарна. Там Бог, — сказал Таро.

— Как в Беши, что ли?

— Не знаю. Может быть. Но папа мне говорил, что Бог есть. Чтобы я верил и помнил. И еще знаешь что? Что Бог есть любовь. Это так написано в Божественной ихней книге. Бог есть любовь. Поэтому я и думаю, что на Квирине… — Таро снова замолчал.

Какой-то важной была эта минута. Торжественной. Я чувствовал, как это важно — то, что он сказал сейчас. Мне хотелось ответить, что если Бог есть любовь, то в Беши Бог, наверное, какой-то другой… какая там любовь, у них, говорят, еще хуже, чем у нас, все. Но я не отвечал… Таро говорил сейчас то, во что верил… по-настоящему верил. Вот во что он верил, оказывается.

Бог есть любовь. Бог — это вот мы трое. Это самое лучшее, что было в нашей жизни, что вообще может быть. И это так здорово! Здорово потому, что Бог с нами, а не с Зай-заем и не с Пати с ее дурацкой верой в Общину. Потому что значит, мы правы. И мы жили правильно. И даже если умереть придется, мы правильно умрем.

Я хотел сказать Таро, что уже и неважно, попадем ли мы на Квирин, и будет ли на Квирине так хорошо, как он думает. Нам уже сейчас хорошо, очень хорошо, просто здорово, в этом темном холодном доме, без еды и почти без надежды, в предрассветных сумерках. Мы ведь вместе, и мы правы, и мы все трое — одно целое, и с нами Бог, Который есть любовь.

Но я не успел сказать ничего. Таро прошептал:

— Черт! Не показалось все-таки! Буди быстро Арни!

Я бросился к Арни и растолкал его. Таро стоял у стены рядом с окном и осторожно выглядывал. Глаза у него хорошие. Я еще ничего не видел. Арни, продирая глаза, подошел к нам.

— Что такое?

Таро вытряхнул на ладонь патроны. Быстро и умело зарядил пистолет. Снова встал у окна.

— Это за нами, ребята, — сказал он. Я осторожно выглянул в окно.

Теперь видел и я. В кустах кто-то был. Кусты перед домом шевельнулись.

— Там, с другой стороны, есть выход, — прошептал Таро, — но они, наверное, окружили дом.

— Попробуем выйти… или запремся здесь.

Таро колебался. Арни молча смотрел на нас, похрипывая.

— Давайте попробуем, — сказал он наконец. Мы молча двинулись к выходу.

На этаже не было никого. Мы стали спускаться по лестнице. Таро шел первым. И первым замер от резкого окрика.

— Стой! Руки вверх!

Я разглядел впереди темную униформу и маячившие на уровне колена острые собачьи уши. Если бы не Таро, нас тут же и схватили бы, но Таро родился военным. Он мгновенно бросился вперед, поднимая пистолет. Выстрел гулко раскатился по коридору, я увидел мелькнувшую белозубую собачью пасть, потом кровь, Таро схватился с кем-то, я рванул Арни за руку, мы оказались рядом с Таро. Задержавший нас Треугольный уже упал, рядом лежала собака, я заметил тонкую струйку крови, стекавшую из пасти.