— Твой банкир касается тебя так, Эмма?

— О Боже, — прошептала Эмма, настолько потерявшая рассудок от восхитительных ощущений, что ее не интересовало, что знает Стивен о Фултоне. Стивен наклонил голову и захватил зубами сосок под тканью. Наслаждение было так велико, что Эмма выгнулась навстречу ему, чтобы усилить удовольствие. Он целовал ее шею, покусывая, дразня языком ложбинку, где бился пульс, начал расстегивать крохотные перламутровые пуговицы ее блузки.

— Мистер Фэрфакс!

— Не бойся, — тихо успокоил он ее, и девушка поверила. — Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности.

Он говорил, лаская ее горячую шею, и когда Эмма почувствовала, что на ней ничего нет, кроме тонкого лифчика, он опустился ниже, пока его лицо не оказалось у ее напрягшихся грудей.

С необыкновенной нежностью он обнажил одну, восхищенно вздохнул, прежде чем почувствовать ее тяжесть в своей руке и прикоснулся языком к соску.

Эмма задыхалась от наслаждения, пока он сосал, ее голова металась в исступлении на подушке. Его слова звучали в ее воспаленном сознании: «Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности…»

Он обнажил вторую грудь и ласкал сосок. Эмма едва сдерживалась, чтобы не разнести постель. Когда он поднял юбку и положил ладонь на мягкое место, где ее штанишки стали влажными, она испугалась, быстро села, а затем, спрыгнув с кровати, встала в другом конце комнаты.

В глазах Стивена были понимание и смех. Он с нескрываемым интересом наблюдал, как Эмма поспешно прикрывала свою еще возбужденную грудь.

— Понимаю, — вздохнул он с лукавой, дразнящей улыбкой. — Вы не такая девушка.

Эмма знала, что ее лицо было пунцовым от смущения и обиды, и только потом, когда было уже поздно, она сообразила отвернуться, чтобы застегнуть свою блузку.

— Конечно, нет!

— Но тебе это понравилось, — сказал Стивен, с самодовольным смешком откидываясь на подушки. — И с этой минуты и до того дня, когда я возьму тебя, ты будешь думать, что ты еще, могла испытать со мной.

— Вы самонадеянны, мистер Фэрфакс!

— Но, тем не менее, я прав, — весело откликнулся он. А потом у него хватило нахальства широко зевнуть. — Ты вся горячая и влажная, и разочарованная, признаешь ты это или нет.

Слабый протест замер у нее на губах. Все, что говорил Стивен, было правдой, и она не могла это отрицать, понимая, что он увидит ложь.

— Эмма-библиотекарша, — хрипло произнес он. Он хмыкнул, как будто находил ее занятие необыкновенно смешным.

У Эммы дрожали колени и к горлу подкатил ком от бесстыдной правды его слов. Она сглотнула.

— Вы переоцениваете свою привлекательность, мистер Фэрфакс, — сказала она. А потом повернулась на одной ножке и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Только когда она посидела на своем любимом камне у озера, она начала остывать и дыхание пришло в норму. Ей хотелось остаться в постели со Стивеном, даже позволить ему дальнейшие вольности — и это ужасало ее. Больше всего на свете, не считая соединения с сестрами, Эмма хотела, чтобы ее считали скромной и приличной женщиной.

Она приложила руки к пылающим щекам. Она вела себя как распутница. Девушка еще ощущала теплую влажность его рта у себя на сосках. Она чувствовала себя глубоко несчастной, хотя воспоминание об испытанном наслаждении заставило ее вцепиться обеими руками в ткань юбки.

Не скоро, когда совсем успокоилась, Эмма вернулась в комнату Стивена.

— Как ты смеешь так трогать меня? — выдохнула она.

Он, уютно устроившись, сидел среди подушек и отметил место в книге, которую читал, указательным пальцем.