|
Там даже не надо прибегать к помощи медиков: их матери сами соглашаются провести такую операцию. Так вот: я ненавижу тех, кто смотрит на мир глазами этих женщин из африканского племени. - Ну, а будет ли ваш муж в восторге, когда в один прекрасный день вы подарите ему ребенка от чужого отца? А потом еще и еще? - Эти дети не будут от "чужого отца". Они будут детьми человека. А происхождение человеческого существа никого не должно интересовать. Если у меня будут дети, я не буду заботиться о том, сколько ошибок сделают они в школьных сочинениях, я буду заботиться о том, чтобы они жили в прекрасном мире. И если это не будет терпимый и свободный мир, тогда мой ребенок окажется в самом деле просто гибридом. Анна-Мария оторвалась от своих кистей и подняла голову: - Скажите, Эммануэль, а вы все позволите вашим детям? - О нет, я запрещу им вернуться в XI век. - А о какой любви вы расскажете им? - Существует только одна любовь, и она неделима. - Но разве вы их будете любить той же любовью, какой любите Жана? - Я же говорю вам, у любви только один путь. - Но с Жаном вы спите, хотя и не считаете это его исключительным правом. - И что? - Что же, вы с детьми будете идти тем же путем? - Ничего не могу сказать вам сейчас. Но вы узнаете это, когда я познакомлюсь со своими детьми. - А вы позволите им любить друг друга? - Позволю? Ну конечно! Чудовищно запрещать им это. - Да, я вижу, что хуже ничего не придумаешь... - Так и есть! Вы в ужасе! Это же самое страшное табу, да? - Но ведь это же законы от Бога! И разве вы не понимаете, что это законы самой природы? Вы что же, считаете, что их не существует? - Я принимаю их все: у меня нет другого выбора. Мои электроны вертятся вокруг ядра, как им заблагорассудится, сила тяжести тянет меня книзу, и в один прекрасный день я умру, ибо все смертны. Пока наука не в силах помочь мне опровергнуть эти законы, - а она вряд ли сможет это сделать, - мне ничего не остается, как соглашаться с ними. Но я не вижу в них ничего, что запрещало бы брату любить сестру. А если по правде, то мне кажется, что иногда природа не то чтобы запрещает, а даже поощряет такую любовь. - Вы имеете в виду любовь без физического контакта? Но это же, в вашем понимании, невозможно. - Это вы так говорите, это вы придумываете ограничения. Я говорю только то, что ничего невозможного нет. Эммануэль потянулась, как кошка, зевнула, совсем не стремясь скрыть, что дискуссия начала ей надоедать. И вдруг вспыхнула: - Любовь без объятий, объятия без любви - вот уже две тысячи лет ханжи кружат вокруг этого вопроса, как мошки вокруг лампы. Ничего страшного, если они повредятся чуть-чуть в уме, но они ведь хотят, чтобы тронулась вся планета! Они нацепляют фиговые листки, придумывают для таитянок ситцевые платья. Они хотят заставить нас бояться собственного тела. Это все равно, что обривать кого-нибудь в наказание. - Но есть и другие ценности, кроме телесных. - Опять за свое! Телесных! Да моя душа воспарит гораздо выше, чем у каких-нибудь вечно молящихся святош. - Ох, Эммануэль, вы вещаете просто пророчески. Ей-богу, я начинаю колебаться. Если бы вы разъяснили мне более убедительно свою истину, может быть, у меня и родилось бы желание идти по вашим стопам. |
