Пол под ногами дрожит. Воздух упруго пульсирует. На душе нехорошо. Побежал к перилам. Там, внизу, на нулевой отметке, у технологических конденсаторов, мечутся белые фигурки машинистов. Лихорадочно вручную открывают задвижки на техводе к технологическим конденсаторам. Палин почувствовал кого‑то рядом. Повернулся. Видит – рыжебородый ученый. Тоже перегнулся через перила, смотрит вниз. Говорит:

– Что‑то крутят там…

– Да… – отвечает Палин. Его душит судорожный нервный смех.

В это время потрясающей силы гидроудар, перекрыв собой тысячекратный грохот, потряс здание электростан ции. Палин почувствовал, как гулко вздрогнул железобетонный пол под ногами. Отметка фундамента турбины. Технологический конденсатор подпрыгнул, затрясся, как в лихорадке, оборвал анкерные болты, заплясал на опорных лапах. Трубопровод подвода пара срезал «мертвую» опору – две мощные стальные балки, встроенные в железобетонный монолит стены.

У Палина похолодело в груди. Сердце ускорило бег. Появилось в душе неуправляемое суеверное чувство. Рыжебородый научный руководитель завопил на высоких нотах, тараща глаза и сильно жестикулируя костлявыми руками.

– Это ужасно! Технический бандитизм!

Повернулся и трусцой засеменил к выходу с отметки турбины, шаркая чунями, чтобы не поскользнуться.

«Вали, вали отсюда, наука… Все идет не по формуле…» – подумал Палин, ощущая тем не менее нарастающее беспокойство.

Откуда‑то, Палин даже не заметил, откуда именно, внезапно появился начальник турбоцеха Дрозд. В белом новеньком, сильно жеванном лавсане, без чепца. Лоб в испарине. Где‑то потерял очки. Лицо осунулось. Голова стала как бы меньше, а шея длиннее.

– Все ясно, все ясно!.. – бормотал он, наклонившись рядом с Палиным через перила и глядя вниз, туда, где только что долбанула стихия.

– Пар дали раньше охлаждающей воды, черти!.. Все ясно, все ясно, сейчас сделаем!..

Палин хотел спросить, что ему ясно и почему так грохочет кругом, но вид у Дрозда был жалкий, хотя и через силу деловой. Он вдруг взял Палина за руку и стал кричать ему в ухо, стараясь перекрыть грохот. Видно было, что он успокаивал сам себя:

– Регулятор на линии основного конденсата плюет порциями! Мал расход воды!.. Мал расход, говорю! Задвижка открыта полностью, пара не хватает!.. Проход мал!.. От этого и долбает…

Палин смотрел на Дрозда во все глаза, и ему показалось, что тот будто советуется с ним. Сквозь грохот слышен хлест воды внизу. Ясно – дренаж оборвало! Радиоактивный кипяток!.. Хлещет в четырех местах… Расход предположительно двести тонн в час…

– Прекращать надо‑о! – орет в ответ Палин.

– Сейчас, сейчас! – кричит Дрозд, но Палин видит – в глазах у него паника.

Влетает Алимов. Изогнулся дугой, втянул живот, руки чуть раскинул, бледен, кажется, вот‑вот вцепится и станет бороться… Да, поза борца перед схваткой. Глаза все те же, затравленные. Орет.

– Что?! Что делать?!

Дрозд смотрит на него. Бледен. В глазах, кажется, слезы.

Вбегает Абдулхаков. Глухой его, гортанный голос в грохоте еле шуршит. Скалит зубы. На груди газодувка. Палин приложил руку – работает. Прокачав воздух, Абдулхаков вынул фильтр, подбежал к ТИССу (прибор для замера бета‑активности). Вернулся.

– По аэрозолям четыре нормы!..

Все без «лепестков»… Палин с беспокойством думает о «черной трубе».

«Низы уже затоплены… Дренажные насосы включились… Федосов молчит…» – Он глянул в сторону телефонной будки. Лампа сверху не мигает, стало быть, звонка нет.

«Надо уходить на щит… Теряю связь с местами, контроль…»

Подсунул ухо к Алимову и Дрозду.