Я знал свою подругу достаточно хорошо, чтобы почувствовать: в конце этой фразы подразумевалось «но». Я подождал, что воспоследует дальше. И Лекси договорила:

— Но... есть в ней что-то... не могу определить... Что-то с ней не так.

— Да вы же всего парой слов перекинулись!

— У меня чутье на такие вещи.

— Если ты невидящая, это еще не значит, что ты ясновидящая. — В моем тоне звучало несколько больше раздражения, чем мне хотелось бы. Хотя стоп. На самом деле раздражения было ровно столько, сколько мне хотелось.

— Что-то в ее голосе не то, — сказала Лекси. — И в молчании тоже. Оно какое-то... нездоровое.

— Семья у нее нездоровая. Брат смертельно болен. И что?

— Да, похоже, это одна из причин.

— Причин чего?

— Почему она встречается с тобой.

Что-то мне не по душе направление, какое принял наш разговор.

— А может, я ей просто нравлюсь. Эта причина тебе в голову не приходила?

— Приходила. Но почему ты ей нравишься?

— А что, обязательно должно быть какое-то «потому что»? Просто нравлюсь, и все! Или тебе кажется странным, что я могу понравиться девушке на два года старше меня, умнице с внешностью супермодели? — Ой мама. Некоторых вещей вслух лучше не произносить. — Ладно, может, это и правда странно. Ну так что? Значит, Кирстен странная. И я странный, и ты тоже. Что-то я не припомню — когда был издан закон, запрещающий быть странным?

— Возможно, ей нравишься не ты. Возможно, ей нравится идея тебя.

— Знаешь что? — выпалил я. — Возьми-ка ты идею себя самой и уведи ее в сортир, хорошо? Потому что у меня пропала охота с ней разговаривать.

Лекси рванула в туалет без всякой посторонней помощи и с грацией человека, точно знающего, куда идти. Попадись ей на дороге какой-нибудь астероид в человеческом обличье — не поздоровилось бы. Обратно я ее не поведу, обойдется. Я подозвал того самого «водолея», который так халатно относился к своим обязанностям, и попросил проводить мисс Кроули к столу, когда она закончит свои дела.

Лекси ревновала, вот и все. Точно так же, как я ревновал ее к этой щелкающей знаменитости. Но это пройдет. Между Кирстен и мной все только начинается, и я не позволю Лекси разрушить наши отношения.

Вернувшись к столу, я увидел, что Кирстен надевает пальто.

— Что случилось? Тебе холодно?

— Извини, Энтони. Мне нужно идти.

Я воззрился на Рауля.

— Что ты с ней сделал?! — рявкнул я, вообразив, что тот, чего доброго, прощелкал декольте Кирстен и озвучил размер ее бюстгальтера.

— Ничего, — оправдывался Рауль. — Ей позвонили по телефону!

— Это был отец. Мне запретили выходить из дому.

Несколько мгновений я стоял столбом и таращился на нее — в точности как в детстве, когда мама сообщила, что мы не едем в Диснейленд, потому что авиакомпания разорилась.

— Но... ты же на свидании! Как тебе могут взять и запретить посреди свидания? Это же... это же незаконно!

— Мне запретили еще до того, как я вышла из дому, — призналась она. — Просто мама такими вещами не заморачивается, а папы не было дома.

— Вот именно! Его никогда нет дома. Значит, тебе незачем соблюдать комендантский час.

— Сейчас он дома. — Кирстен застегнула пальто, скрыв свое потрясающее платье от меня и от папарацци.

— А ты не могла бы того... взбунтоваться?

— Я уже взбунтовалась. Потому я и под домашним арестом.

Интересно, что такого она натворила? В голову мне полезли идеи куда более экзотичные, чем то, что, по-видимому, случилось в действительности. И тогда я жалко проныл:

— А взбунтуйся еще раз, со мной!.