Под конец Уэнделл Тиггор и его банда — человек двадцать отморозков — ураганом промчались по школе и разнесли все, что попалось под руку.
Ничего этого я не знал, когда в двенадцать тридцать ночи появился на пороге дома Умляутов.
Я звонил и стучал, звонил и стучал, пока мне не открыла миссис Умляут в купальном халате. За дверью громоздились чемоданы — ах да, она же только что вернулась из Европы. Я не стал заморачиваться с формальностями, отпихнул хозяйку дома в сторону и взлетел по ступенькам.
— Ты что вытворяешь? Что тебе надо? — кричала она, но у меня не было времени на объяснения.
Дверь Гуннара была не заперта. Хотя бы с этим мне в ту ночь везло — с незапертыми дверьми. Я нащупал выключатель, врубил свет, и Гуннар подскочил на постели, моргая спросонья.
— Где она? — рявкнул я.
— Энси? Что п-происходит?
— Папка. Где она? Отвечай!
До него не сразу дошло, о чем я, затем он кивнул на стол:
— Там, но...
Больше мне ничего не требовалось знать. Я схватил папку и сразу же почувствовал, что она слишком легкая. Открыв ее, я обнаружил, что она пуста. Контракты исчезли.
— Где время?! Отдавай назад!
— Не могу, — вздохнул он.
Ах так?! Сейчас ты у меня не то запоешь! Я резко сдернул Гуннара с постели — послышался треск рвущейся майки.
— Отдавай все обратно! Сейчас же!
Я никогда не прибегал к грубой мышечной силе, чтобы добиться от людей желаемого, но сейчас я готов был задействовать все имеющиеся в моем распоряжении мышцы.
За спиной раздался голос Кирстен, зовущей меня по имени, потом их мама вскрикнула. Все это разъярило меня еще больше. Я припечатал Гуннара к стенке.
— Отдавай время обратно!
И тут меня что-то шандарахнуло. Оказалось, это миссис Умляут — она налетела и с воплем врезала мне чем-то по спине. Куртка немного смягчила удар, но все равно было больно. Миссис Умляут размахнулась снова, и теперь я увидел чем — молотком для отбивания мяса. Увесистой маленькой колотушкой из нержавеющей стали. В ее руках она была словно молот Тора, и мать Гуннара звезданула им меня по плечу — тут и куртка не спасла.
— Ой!
— Прекрати! — заорала она. — Немедленно прекрати!
Но я не прекратил. Не прекратил до тех пор, пока в битву не вступила Кирстен и не заехала мне кулаком по физиономии с силой, превосходящей мощь целой дюжины нордических богов. Я рухнул.
Вы не в состоянии понять, как было больно. А если в состоянии — мне вас искренне жаль.
Попади Кирстен мне по носу, она сломала бы его. Будь это челюсть — мне пришлось бы ходить в гипсе много месяцев. Но удар пришелся в глаз.
Все те мышцы, что еще пару мгновений назад были готовы разорвать Гуннара на части, внезапно решили, что ночь уже поздняя и пора спать. Сознания я не терял, просто обнаружил, что валяюсь на полу. Сил достало лишь на то, чтобы схватиться за пораженный орган и завыть от боли.
В считанные секунды мой левый глаз заплыл. Униженный до степени, после которой лишь тьма, я позволил Кирстен проводить меня вниз по лестнице на кухню. Моя девушка только что вывела меня из строя одним-единственным ударом. На моем социальном статусе можно ставить крест.
— Мне пришлось так поступить, — оправдывалась Кирстен, наполняя мешочек льдом. — Если бы не я, мама пробила бы тебе дырку в голове.
— Ваша мама молоток! — пробормотал я. — Дырка в голове еще не самое страшное. Я в такой дыре, что хуже не бывает...
Похоже, Кирстен поняла — ведь как-никак она сидела в первом ряду, когда у моего отца случился инфаркт. Я рассказал ей, как обстоят дела, и Кирстен отправилась в гостиную объясняться с мамой. Они говорили на шведском, который, как я понял, был языком любви в этой семье. |