Бойцы бодро маршируют по дороге под командованием старшего унтера Бубнова. Коломнин едет на лошади чуть впереди. Вроде как он тут главный.

Ну-ну…

Я еду верхом в хвосте колонны. Спасибо будущему гетману незалежной: Пал Петрович выделил мне смирную лошадку.

«Дабы не было урона офицерской чести», – пошутил он.

Его казаки верхами скачут во главе нашей колонны и замыкают ее: в авангарде и арьергарде, так сказать.

А вот и Скоропадский собственной персоной, видать, долго жить будет. Подъезжает на своем жеребце и пристраивается рядом.

– Не помешаю, Николай Михалыч?

– Отчего же, Пал Петрович? Сочту за честь, – улыбаюсь я.

Общество Скоропадского мне приятно. Очень толковый офицер, да и человек хороший. С таким не грех и переговорить по душам.

По лицу вижу: у есаула накопилось много вопросов, и он сразу берет быка за рога.

– Николай Михалыч, вы уж не обессудьте…

– Конечно-конечно, – киваю я.

Расспрашивает меня о подробностях нашего рейда. Особенно есаула интересует тактика.

Рассказываю об азах действий малых диверсионных подразделений в тылах противника против превосходящих сил врага. Неожиданность, мобильность, действия из засады и ночью. По большому счету – все тот же Суворов – действуй смело там, где тебя противник не ждет.

По лицу Скоропадского вижу – нашел благодарного слушателя.

Просит рассказать про тачанки. Почему нет? С удовольствием объясняю, что и как, расписываю в красках многочисленные достоинства и недостатки – без них тоже никак. Глядишь, еще один восторженный адепт появится.

Жалуюсь на косность начальства, рассказываю историю нашего знакомства с Коломниным, когда он мне прописал патефонных иголок без вазелина за «чрезмерный расход боеприпасов».

– Так, Николай Михалыч, и его можно понять – количество боеприпасов на складах велико, но конечно. Ежели будет перерасход – как тогда отчитываться? – вступается за Коломнина собеседник.

– Ну да, Пал Петрович, бюрократия – наше всё.

– Не только бюрократия. Вы представьте – случился перерасход, новый запас не успели подвезти, а враг пошел в наступление. А тут патронный голод. Чем его встречать? Штыком? – продолжает спорить Скоропадский.

Вздыхаю.

– Ваши воззрения на мобильную войну с опорой на превосходство в огневой мощи для нашего начальства уж слишком революционные, – приводит дополнительные доводы есаул.

Тут он, конечно, прав. Как это часто бывает, генералы готовятся к прошедшей войне. А ведь у нас не за горами еще одна, причем мировая. И десяти лет не пройдет…

И там уже появятся и авиация, и танки, и даже химическое оружие. Не начнем готовиться уже сейчас – будет поздно.

– Это требования времени, Пал Петрович. Мы должны быть хотя бы на шаг вперед противника в тактике. И все время его неприятно удивлять. Иначе не видать нам победы, как своих ушей.

Скоропадский удрученно склоняет голову, потом вскидывает подбородок:

– А вы не пробовали связно изложить эти ваши новые концепции? Ну хотя бы в виде рапортов?

– А их будут читать?

– Ну, если подать под определенным соусом и через определенных людей…

Договорить не успеваем. Краем глаза замечаю подозрительное шевеление в густом подлеске у края дороги. Треск выстрела. Коломнин кулем валится из седла на землю. Засада!

Реагирую моментально.

– Отряд! Тревога! Рассредоточиться! Ответный огонь.

Колонна тут же рассыпается, бойцы срывают с плеч карабины, залегают. Трещат выстрелы.

Из зарослей по нам ведут активный огонь.