Бой быстро переходит в отчаянную рукопашную схватку, и враг не выдерживает. Бежит вглубь леса.

Скоропадский готов преследовать. Но я против – неизвестно, не ждут ли нас на пути преследования ловушки. Убитых у нас не очень много – около двух десятков человек, из них пятеро моих бойцов, остальные – забайкальцы Скоропадского. Зато много раненых, в том числе тяжелых.

С таким войском не навоюешь.

Скоропадский соглашается. Стаскиваем к дороге убитых и раненых. Оказываем первую помощь.

Подхожу к поверженному противнику, с интересом разглядываю маскировочные накидки на убитых японцах. Н-да, не наши самоделки. Тут явная продукция армейских швален.

И тут меня ждет неприятный сюрприз: под накидками не полевая форма японской пехоты, а гражданка, причем такая, какую обычно носят хунхузы.

Дела…

– Китайцы? – есаул удивлен.

Я тоже сначала так думал, но потом присмотрелся.

– Японцы. Просто переоделись, – указываю Скоропадскому на аккуратные армейские стрижки всех убитых врагов. – Да и маскировочная находка не самопальная. Единообразие и ровные швы – все, как в армии любят.

– Неожиданно. Судя по вашим рассказам, противник воспользовался вашими приемами.

– Не очень умело, но японцы не дураки, быстро учатся всему новому.

– Жаль, пленных не взяли. Зря вы, Николай Михалыч, уговорили меня отказаться от преследования, – вздыхает будущий гетман.

– Возможно, Пал Петрович. Но я не хотел рисковать. У нас много раненых, да и боеприпасов у нас кот наплакал.

Грузим раненых и убитых по телегам. Движемся дальше.

Скоропадский выставляет дозорные группы, не только впереди и сзади по дороге, но и отправляет нескольких казаков в лес по обе стороны дороги.

К счастью, больше никаких засад. Интересно, это была засада на любое русское подразделение, которое пойдет по этой дороге, или на нас конкретно? Если второе, значит, у японцев везде есть свои глаза и уши.

Подъезжаю к телеге, на которой вместе с другими ранеными трясется Коломнин. Вкладываю ему наган в кобуру.

Ротмистр открывает глаза.

– Виноват, господин ротмистр, мой собственный револьвер где-то у вас, а мне не хотелось безоружным встречать врага. Пришлось позаимствовать ваш. Надеюсь, вы не в обиде?

Коломнин не сводит с меня пристального взгляда. Слабо улыбается.

– Николай Михалыч, благодарю, я так понимаю, что именно вам я обязан жизнью?

– Пустое, Николай Петрович. Любой на моем месте поступил бы так же. Вам надо отдыхать, вы потеряли много крови.

Коломнин следует моему совету и прикрывает глаза.

А лицо бледное, много крови потерял ротмистр. Можем и не довезти…

Прибываем наконец в расположение нашего полка. Как домой попал, ей-богу. Всюду знакомые лица, от рядовых бойцов до офицеров.

Передаю команду Бубнову.

– Раненых – в лазарет. Сами – в расположение. Переодеться в повседневное, почистить оружие. Позаботьтесь об обеде для всего личного состава и наших гостей-читинцев.

Старший унтер чешет голову.

– Оно, конечно, вашбродь, разместим и накормим, как самих себя. Только что у нас там в расположении с провиантом?

– Возьми из моих денег, пошли Кузьму с парой человек на местный базарчик. Скоробуту скажешь – я приказал.

Бубнов козыряет и тут же принимается отдавать команды. А мы со Скоропадским отправляемся на ковер к начальству.

Глава 8

По пути подхватываем непосредственного командира – комэска Шамхалова. Вид у того мрачнее тучи.

– Ох и натворили же вы дел с Вержбицким, – вздыхает он.