– Вы уж возвращайтесь быстрее, – просит Кузьма. – А мы за вас все вместе помолимся. Чтоб значит, благополучно прошло.

Офицерское собрание – звучит громко, на самом деле это более-менее приведенная в порядок солдатами китайская изба. Судя по коновязи – сегодня тут будет аншлаг, вижу не один десяток лошадей. Собираются почти все офицеры полка, кроме дежурных.

Буфета нет, рюмочку для успокоения не опрокинешь – да и не нужна мне эта рюмочка. Лучше на трезвую голову.

Чувствую себя прокаженным – никто из офицеров не подходит ко мне, чтобы поздороваться или приободрить. Сплошь безразличные, а то и неприязненные взгляды. Все это крайне неприятно и совсем не мотивирует.

Интересно, с чего бы это?

Подъезжает Шамхалов. И только мой непосредственный командир, спешившись, подходит ко мне.

– Как вы, Николай Михалыч?!

– Да как-то не очень, – признаюсь я.

– Надеюсь, вы не сдались?

– Ну уж нет! Я – русский офицер, сдаваться не привык.

– Тогда будем сражаться за вас.

– Скажите, а почему другие офицеры полка настроены против меня? Неужели для них так много значил этот ферт Вержбицкий?

– Дело не в Вержбицком. Дело в вас, – признается он.

– И что я такого натворил?

– Наверное, вам больно будет это услышать, но… Вы очень отличаетесь от других офицеров, вы не такой, как все. Вы постоянно что-то придумываете, делаете какие-то странные вещи, нарушаете привычный ход вещей. Людям не нравится новое. К тому же многие считают вас зазнайкой и выскочкой.

Задумчиво кусаю губу. Понятно… Как и в любом другом коллективе – никто не любит белых ворон. А я действительно не такой, как подавляющее большинство офицеров. И вроде бы мы с ними делаем одно общее дело, вот только мои идеи и поступки раздражают, и раздражают вдвойне, если они сопровождаются успехом.

С таким мне приходилось сталкиваться и в прошлой жизни. Вроде все течет, но ни хрена не меняется. Во всяком случае, в армии…

Господ офицеров просят пройти в залу.

В темном прокуренном помещении воздух сперт настолько, что трудно дышать.

На возвышении стол, накрытый зеленым сукном, за ним находятся судьи – вроде бы тоже мои боевые товарищи, но поди ж ты… Снова ни капли сочувствия на лицах, что-то вроде презрительных гримас и кривых ухмылок.

М-да… Будет гораздо сложнее, чем я думал.

Роль председателя суда исполняет подполковник Николай Николаевич Мирбах, в полку его прозывают НикНик. Он объявляет заседание суда открытым.

– Штабс-ротмистр Гордеев!

Я поднимаюсь и приветствую его кивком подбородка.

– Суд общества офицеров собран по приказу командира полка. На нем будет рассматриваться ваш поступок в отношении штабс-капитана Вержбицкого. Мы хотим установить обстоятельства и причины его трагической гибели.

Звучит патетично – трагическая гибель! Будто речь идет не о предателе, который сожрал содержимое ампулы с ядом, а о георгиевском кавалере…

– Вы готовы нам рассказать все, как было?

– Так точно, готов!

– Тогда прошу начинать.

Я никогда не был оратором, мне привычней другое: уничтожать врага всеми способами. Говорильня – не мое. Но… раз пошла такая пьянка…

– Все началось с того, что наш отряд, действовавший в тылу врага, обстреляла артиллерия. Били прицельно – у меня сразу появилось ощущение, что кто-то корректирует огонь вражеской батареи. Как выяснилось позже – я был прав…

Я старательно, в лицах, разыгрываю сценки из тех событий.