Возвращается Скоробут.

– Кузьма, – протягиваю ему деньги, – сегодня вечером надо накрыть поляну для новоприбывших господ офицеров вольноперов.

– В смысле поляну, вашбродь? – домовой подвисает. – Пикник собираетесь устроить?

– Да, только у нас на квартире.

Видя, что он никак не въедет, поясняю:

– Это такое фигуральное выражение. Справишься, или помощь нужна?

– Хозяев подряжу.

– Только смотри, чтобы не переусердствовали с китайской кухней. Это мы уже привычные, а пополнение таких блюд и в столице не видело.

Вряд ли в Петербурге нынче засилье китайских ресторанов. Хотя, может быть, я просто не в курсе местных модных веяний среди рестораторов.

– Да нечто я без понятия, Николай Михалыч? Обедать-то будете?

– С бойцами перекушу из эскадронного котла. Не обидишься? Я ведь не твоей стряпней брезгую, не подумай. Просто не хочу на тебя лишних трудов взваливать – ты и без того весь в мыле, выполняя мои поручения. А уж вечером оторвемся на твоих блюдах.

Готовит, к слову, мой ординарец знатно. Простая, здоровая и вкусная русская кухня: щи, каши – никогда не думал, что перловка может быть так вкусна, даже пироги умудряется печь.

Полевая кухня уже изобретена, аж во времена русско-турецкой войны 1877–1878 годов, так что мои попаданческие таланты тут оказались не востребованы.

У нас в полку используется двухколесная кавалерийская кухня системы варшавской фирмы «Кшиштоф Брун и сын». У нее один недостаток – один котел, так что приходится готовить либо суп, либо кашу. Но горячая еда трижды в день есть не только в расположении, но и в окопах на позициях.

Сегодня наши эскадронные кулинары расстарались: борщ с настоящим мясом, а не с американскими консервами (сволочи интенданты закупили по дешевке большую партию с просроченными сроками годности, и я, обнаружив первую вздувшуюся, запретил пускать их в дело), но тут удалось сторговать у китайцев старого вола.

Не знаю, что наши повара сделали, но мясо доварили до вполне сносной стадии – мягкое и в зубах не застревает; гречневая каша с мясом, свежая зелень – лук, чеснок, бок-чой, дайкон и чай.

Мясо в каше меня насторожило – уж больно ровные кусочки и вкус, напоминающий курятину. Но я точно знаю, что кур мы у местных жителей на этой неделе не закупали. Вот только воровства мне не хватает среди моих бойцов.

Иду разбираться с эскадронным поваром.

– И что это ты в кашу нам уложил, друг ситный? – тычу котелок под нос эскадронному артельщику тридцатилетнему московскому хитровану из купеческих приказчиков Арсению Милованову.

– Мясо, вашбродь. – А глаза-то у приказчика бегают.

– Оно мычало, ржало или кукарекало?

Молчит, мнется.

– Арсений, я же дознаюсь до правды. В зубы тебе бить не стану, но, если какое бесчинство обнаружу, вылетишь с артельщиков и на гауптическую вахту пойдешь.

Милованов вздыхает.

– Это соевое «мясо», вашбродь. Специй, конечно, добавили, чтобы поароматней и вкусу поболее. Можете по расходным книгам проверить – никакого воровства. Китайцы его делают, от говядины не отличить, и нас научили. Запасы от того вола, что мы у них купили, уже на исходе. Так мы в кашу через раз кладем – то мясо, то сою. А в первое – исключительно воловятину.

– Смотри у меня, Милованов.

– А вам нешто не понравилось?

– Понравилось.

– Мы тут с поварами покумекали, может, его в рейды брать? Соевое-то? Оно ж весу почти не имеет в сухом виде, а размочили да приготовили – милое дело.

Хм… Мысль недурна.