Ага, ну полковой командир и командиры эскадронов, это понятно, без них никуда. Вижу Николова рядом с Ванновским. Не слишком знакомые лица из бригады.

Кстати, комбриг тоже пожаловал. По левую руку от Ванновского – генерал-майор Степанов, наш главный воинский начальник в данном случае. Рядом с ними Гиляровский.

Журналист держит наготове карандаш и блокнот, готовый записывать.

В другом конце зала Власьев со своими мореманами. Никак им не вернуться в Порт-Артур. Японцы ужесточили блокаду осаждаемой крепости, теперь даже контрабандными тропками, как прорвался Власьев, не пробиться. А снять осаду у Куропаткина очко играет – один раз попытался, но вяло, и тут же отвел войска, едва почувствовав угрозу флангового обхода со стороны противника.

Неожиданно вижу Скоропадского с парой смутно знакомых офицеров «уссурийцев». Специально приехал нас послушать?

– Ну что, Семен, готов?

– Готов-то готов, вашбродь… Токмо все одно боязно. В зале одни их благородия, с училищами, а то и с академиями…

– Не боги горшки обжигают. Кончится война – тебе прямой путь в офицеры.

– Думаете, вашбродь?

– Уверен. Усы только еще больше нарасти.

Буденный смеется.

– Как у нас говорят: красивый служит в кавалерии, умный – в артиллерии, пьяница – во флоте, а дурак – в пехоте.

Буденный еле сдерживается, чтобы не заржать.

– А мы, выходит, красивые?!

– А то? Вон, гляди, какой тролль-красавец у нас на разогреве.

Киваю на Маннергейма, деловито развешивающего перед залом вычерченные старательно схемы на специальных стойках.

– На чем у нас барон, вашбродь?

– На разогреве – готовит публику к главному блюду – к тебе, Семен, – отбрехался от Буденного, но опять чуть не спалился со словечком из родного мира.

Барон откашливается в кулак, намекая залу, что готов начать рассказ.

– Если бы штабс-ротмистра Гордеева не было, его бы следовало придумать, – начинает он.

Маннергейм с жаром и драматическими подробностями описывает наши приключения за линией фронта. Отдает должное выучке личного состава, лихости и рисковости командира – меня то есть.

В зале внимательная тишина сменяется то скептическим покашливанием, то сочувственными и восторженными охами, в основном с мест, занятых младшими офицерами и вольноопределяющимися.

Рассказ о предательстве Вержбицкого и таинственном исчезновении его тела вызывает в зале возмущенные шепотки. Да, барону бы в какой-нибудь стендап – несомненный талант рассказчика. Умеет увлечь и зажечь аудиторию.

– Увы, сам по себе Николай Михайлович, которого я смею числить в своих друзьях, войну не выиграет.

– Это еще почему? – раздается из глубины зала звонкий голос какого-то поручика из новоприбывших с пополнением.

– Потому что эскадронами, даже особого назначения, войны не выигрываются. Тут надобно, чтобы вся армия, ну или, на худой конец, большая ее часть обладала бы такими же боевыми способностями, как подразделение господина штабс-ротмистра. Такие подразделения нужны в каждом полку.

Маннергейм заканчивает выступление под одобрительные аплодисменты. Ну что ж, мой – черед.

Представляюсь с поклоном, чувствую на себе заинтересованные взгляды. Молодец тролль: подготовил аудиторию в лучшем виде.

Начинаю изложение сухо. Понятие «сил специального назначения», цели и задачи, которые они выполняют во фронтовых условиях. Близкая разведка, глубокая разведка, агентурная разведка близкого прицела, диверсионная деятельность в отношении войск и складов противника, а также линий снабжения и переброски войск, незаметность, бесшумность, скрытность, обеспеченность длительным автономным запасом боеприпасов и продовольствия для длительных действий во вражеских тылах.