Буденный говорит бойко, сыплет техническими терминами при описании устройства тачанки. Опять умело вставляет галлицизмы и англицизмы для придания своей речи особого шику перед нашими благородиями.

– Армия из тачанок обладает неслыханной маневренной способностью. Рубить эту армию трудно, преследовать в пешем порядке – утомительно, выловить – немыслимо.

Буденный залихватски подкручивает усы, щелкает каблуками, вытягиваясь во фрунт:

– Рядовой Буденный доклад закончил.

Большинство в зале хлопают. Разве что Дараган и его окружение демонстративно скрещивают руки на груди, перешептываются между собой.

– Благодарим господ докладчиков за интересные сообщения, – подводит черту под официальной частью наш комполка. – Вопросы – в частном порядке. Прошу передавать докладчикам записки во избежание пререканий и излишнего шума в зале.

Полчаса на ответы на вопросы. Что характерно, больше всего вопросов к Буденному – о практической стороне конструкций пулеметных тачанок.

К концу этого своеобразного допроса-брифинга чувствую себя выжатым досуха лимоном. Думаю, что Маннергейм с Семеном ощущают себя примерно так же.

– Всё, господа, всё! Пожалейте докладчиков, – басит командир бригады генерал-майор Степанов.

Встает с места, подходит ко мне и с чувством пожимает руку.

– Похвально, господин штабс-ротмистр. Эк вы бойко тут все расписали. Премного наслышан о вас.

– Благодарю, ваше превосходительство, – улыбаюсь я.

Кажется, получилось!

– И что же, нам, старикам, тоже учиться новому? – подмигивает комбриг.

– Какой же вы старик, ваше превосходительство, вы – мужчина в полном расцвете сил. А учиться никогда не поздно и никому не зазорно. Перефразируя солнце нашей поэзии, посмею заметить: «учению все возрасты покорны, его влиянье благотворно…»

Степанов смеется, но тут же становится серьезным.

– А где, кстати, отправленные к вам господа военные атташе с приданными им журналистами? Из Лаояна сообщили, что они прибыли на станцию.

– Ваше превосходительство, на их встречу мною отправлены люди. Приказано доставить в целости и сохранности в расположение. Иных известий о них пока не имею.

Степанов мрачнеет. Ловлю на себе внимательный взгляд Николова и делаю предельно верноподданное служебное лицо.

– Потрудитесь узнать об их судьбе, и не медля доложить мне! – рявкает генерал.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Интерлюдия 2

Паровоз коротко свистнул, тормозя. Вагоны последний раз дернулись и остановились. Затренькал станционный колокол.

Из пассажирского вагона первого класса высыпали на перрон пассажиры, в основном офицеры. Среди них – два господина в иностранной военной форме: основательно сбитый с короткими усиками британский майор и долговязый сухощавый капитан-американец.

Оба, выйдя из вагона на перрон, закурили. Британец сигарету, американец сигариллу.

– Ну-с, с прибытием, мистер Мэттью.

– С прибытием, сэр Уильям.

Вокруг них скучковалась троица гражданских в удобной, но щеголеватой дорожной одежде.

Самый старший из этой группы штатских – мужчина лет сорока пяти, крупный, высокий, с роскошными холеными усами, в охотничьем костюме и шапочке-двухкозырке охотника на оленей, второй – помоложе, начинающий толстеть джентльмен лет около тридцати в высоких кожаных крагах и френче защитного цвета без погон и знаков различия. Его рыжеватую, начинающую редеть шевелюру венчала широкополая шляпа.

Третий же, тоже тридцатилетний крепкий мужчина с сигаретой в зубах, в кепке с острым козырьком и внимательным взглядом прищуренных серых глаз, пиджачной паре с брюками, заправленными в видавшие виды сапоги, поправлял на плече внушительных размеров футляр фотоаппарата.