– Да ну, ваша милость, я лепше сухпая пожую.

– Какой сухпай? Даже не думай.

Канкрин повел англичан и американцев в вокзал. А Горощеня занялся погрузкой их багажа на телегу.

Войдя в буфет, иностранцы невольно поморщились.

Посреди достаточно грязного зала возвышалась стойка с водкой и закусками, возле которой толпились офицеры всех рангов и примкнувшие к ним гражданские чиновники.

В нос шибануло дешевым спиртом, суточными щами, запахом крепкого табака. А еще были слышны голоса не слишком трезвых посетителей, которые о чем-то спорили и пытались друг другу что-то доказать, едва не хватаясь за грудки.

– Oh, damn! – не сдержался рыжеватый.

– Я будто снова попал на Аляску времен «золотой лихорадки», – усмехнулся Джек Лондон и расчехлил свой фотоаппарат, чтобы сделать пару-тройку колоритных снимков.

– Нам сюда, джентльмены, – Канкрин указал на неприметную дверь в глубине буфета без всяких вывесок. – Неужели вы решили, что я заставлю вас столоваться в таком вертепе?

За неприметной дверью все выглядело на разительном контрасте с только что оставленным буфетом.

Чисто выскобленные полы, деревянные столы, накрытые белоснежными скатертями, свежий воздух. За перегородкой гудела чугунная плита, возле которой колдовали двое: молодой парень в белом переднике поверх солдатской формы и обаятельный мужественный шатен с усиками и аккуратным пробором в волосах, также в белом переднике поверх офицерского мундира с погонами штабс-ротмистра.

Хорн с Джадсоном узнали офицера-повара. И крайне удивились.

– Господин граф, вы ли это? У плиты и сами… э-э… kashevarite? – Хорн вскинул бровь вверх.

– А что тут такого? Россия удивительная страна: медведи с балалайкой разгуливают по улицам, один граф готовит в офицерской столовой, другой служит вам проводником, – штабс-ротмистр, которого назвали графом, кивнул в сторону Канкрина.

– Этот рядовой – граф, господин Игнатьев? – снова поразился Хорн.

– Да, и я прекрасно знаком с его отцом. Его прадед был не только боевым генералом в войне двенадцатого года, но и министром финансов при Николае Первом.

– Вау, – только и смог выдавить из себя американец, тогда, как его английский коллега остался стоять с открытым ртом.

– Что ж вы замерли, джентльмены? – удивился Игнатьев. – Как у нас говорят: solovjya basnjyami ne kormjyat. Располагайтесь.

Игнатьев повернулся к Канкрину и окликнул его:

– Господин вольноопределяющийся, помогите накрыть на стол.

Канкрин подошел к Игнатьеву, как к старому знакомому, пожал руку. Оба тут же перешли на родной русский.

– Рад вас видеть, Алексей Алексеевич.

– Взаимно, друг мой. Станете писать отцу, передавайте от меня привет.

– Обязательно! Он будет рад.

Оба графа споро накрывали на стол: тарелки, приборы, судки со специями, но при этом успевали поддерживать вполне светскую беседу.

– А все же, Алексей Алексеич, поделитесь, это такая специальная форма работы с иностранными военными наблюдателями – кормить их на убой?

Игнатьев рассмеялся:

– Просто надоели постоянно кислые физиономии от обслуживания в станционном буфете и проблемы с несварением заграничных желудков. Вот и решил взять дело в свои руки. Подобрал у вокзала брошенную чугунную плиту, собрал на паях компанию из нескольких генштабистов и сам встал к плите после окончания рабочего дня.

– Справляетесь? Не очень графское дело…

– Отчего же? Кухонному мастерству я обучался, почитай, с детских лет.

– Ах да… ваш домашний повар – это же была живая легенда Петербурга.