На сладкое у нас выступление оркестра ложечников и балалаечников. Понятия не имею, где Трофим Старча раздобыл инструменты. Мне пока что они в таких количествах на глаза не попадались.

Звучат только проверенные временем «хиты»: «Порушка-Параня», «Калинка», «По полю танки грохотали» – последнюю, каюсь, предложил я, только текст переписал на более подходящий.

В завершение всего оркестр исполняет «Гуд бай, Америка» от «Наутилуса», опять же с переработанным мной текстом.

– Всё, господа! – объявляю я. – Надеюсь, вам понравилось.

Демонстративно смотрю на часы.

– Время позднее, бойцы утомились. По расписанию у них ужин и сон.

– Вы нас выгоняете? – спрашивает за всех Черчилль.

– Что вы?! – восклицаю я. – Как я могу спровадить вас в столь поздний час. Предлагаю вам отужинать вместе со мной. Кроме того, вам приготовили места для сна и отдыха. Вернетесь в город утром, когда рассветет.

– Только, пожалуйста, дайте нам в провожатых кого-то другого, – просит Джек Лондон.

– А что такое? – непонимающе вскидываюсь я.

– Не могу вам объяснить, просто чувствую…

– Хорошо! Желание гостя – закон! – прикладываю руку к сердцу я.

– Разрешите, сделаю наше совместное фото на память? – снова просит он.

– Давайте. Думаю, это будет небезынтересно для наших потомков.

После группового фотоснимка снова веду гостей за стол. Ужин выглядит поскромнее, зачем набивать желудок на сон грядущий.

Сэр Уинстон специально занимает место рядом со мной. Ему явно не терпится переговорить со мной, и я примерно догадываюсь, о чем.

– Господин штабс-ротмистр, ваши люди были сегодня на высоте, – сообщает он вроде как совершенно искренне, и только мне удается уловить некоторую ехидцу в тоне.

– Благодарю вас за комплимент. Я обязательно передам ваши слова солдатам. Им будет очень приятно, – киваю я.

– Единственное, что мне показалось странным: неужели все это действительно так необходимо для военных действий, особенно в тылу врага. Нет, я не спорю – все это очень здорово и впечатляюще, но я пока не понимаю, как все это можно применить на практике… Ваше начальство говорило, что вы покажете нам вашу подготовку и не станете ничего скрывать, – Черчилль буквально сверлит меня взглядом.

– А разве мы что-то утаивали перед столь важными гостями? – делаю недоуменный вид я, а затем добавляю вполголоса: – В военное время… правда так драгоценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель лжи.

Черчилль дергается и как-то странно смотрит на меня. Я знаю, что это его афоризм и, кажется, еще не рожденный, но, похоже, он уже вынашивает его, и потому у сэра Уинстона такая – реакция.

Наконец он спохватывается:

– Очень красиво, я бы даже сказал – изящно сформулировано. Разрешите пользоваться этим выражением в будущем? Разумеется, ссылаясь на вас.

– Конечно. Можете даже не ссылаться, – сегодня я просто сама щедрость и великодушие.

– Вы очень тактичны…

– Тогда с удовольствием подарю вам еще одну фразу. Такт – это способность послать кого-то к черту так, чтобы он с нетерпением ждал этой поездки…

– Это намек? Вы спешите от нас избавиться?

– Позвольте говорить с вами начистоту.

– Как джентльмен с джентльменом?

– Ну хоть так, хотя я бы предпочел немного искренности…

Он усмехается, хотя мои слова и задевают его.