Они свернули на стоянку у придорожной закусочной, и Хелли задала ненужный вопрос:

— Мы приехали?

— Да. — Роджер Шерман открыл ей дверцу, и они вышли. Ждать не пришлось. Через несколько минут они уже сидели в небольшом зале за столиком, Хелли посмотрела меню и заказала легкую закусочку, поскольку не была голодна.

До момента, как она увидела Саймона, ей действительно хотелось есть, но сейчас аппетит улетучился. Она осмотрелась:

— Вы обычно здесь обедаете?

— Нет. В другом месте, ближе к лаборатории.

— Но вы сказали, что мы поедем именно туда?

Он действительно это сказал, и Хелли хотела услышать, почему он изменил свое решение. Подошел официант с картой вин, вино было выбрано, доставлено, опробовано и одобрено. И только тогда Роджер Шерман ответил:

— Там обычно полно моих коллег.

— О! — Хелли небрежно спросила: — Вы решили, что я могу повредить вашей репутации?

— Нет. Мне вдруг пришло в голову, что вы бы предпочли менее людное место.

Хелли хотела поговорить серьезно. Она сказала:

— Я ведь попросила вас о помощи, так? Я хотела поговорить о детях.

— И что же вы хотели сказать?

Она постаралась забыть о Саймоне. Сначала о самом главном.

— Если здесь не примут меня, то не примут и детей. В драке с Эндрю Коттаром Тони был виноват ничуть не больше, чем Эндрю, но сегодня утром одна женщина сказала мне, что она не хочет, чтобы ее дети водились с Руни из-за того, что случилось с бедняжкой Эндрю. Бедняжка Эндрю! — насмешливо фыркнула она. — Он начал ссору, и он старше Тони.

Лицо Роджера Шермана оставалось бесстрастным.

— А сами Руни хотят играть с местными детьми? Мне кажется, они и так вполне счастливы.

— Они действительно получают удовольствие от таких каникул, и у них своя компания, что для Руни важнее всего, — вынуждена была согласиться Хелли, — но я хочу, чтобы их здесь признали. Их всегда все отталкивали. Такое отношение не должно стать для них привычным на всю жизнь. — Она откинулась назад и мрачно продолжала: — Уэдделл спрашивал меня, правда ли, что они малолетние преступники, миссис Коттар тоже интересовалась относительно испытательного срока. Вы только подумайте! Испытательный срок для Рози — ребенка, которому шесть лет и одиннадцать месяцев! Вот такое у всех к ним отношение, и я ничего не могу с этим поделать, поскольку у меня здесь нет ни одного друга. Кроме, конечно, мисс Паргайтер, ну, может быть, еще миссис Перри и Аннабел. — Им принесли бульон, и Хелли невесело улыбнулась, глядя в тарелку. — Со мной сегодня была в деревне Аннабел. Если бы не она, миссис Гилл ни за что ко мне бы не подошла. Мы зашли в один магазин, а когда выходили, продавщица сказала, что Аннабел кто угодно может обвести вокруг пальца, а вот вас они никогда не видели рядом со мной. — Хелли подняла на него глаза. — Так вот. Вы сказали, что чувствуете некоторую ответственность за Руни. Если бы вы каким-либо образом показали, что они вам не безразличны, — ведь вы не можете сказать, что они вам совсем не нравятся, так? — Она продолжила прежде, чем он успел ответить: — Тогда Джоан Гилл не боялась бы разрешить своим детям ходить по одной улице с Руни. Сейчас она этого боится. Она говорит: «Я слышала, что они играют очень грубо».

Ее голос звенел от негодования, на лице у Роджера Шермана появилось озадаченное выражение. Он сказал:

— Прежде чем я дам персональную гарантию Джоан Гилл, что на ее детей не набросятся с кулаками, я должен получить подтверждение от Тони и Тима, да, пожалуй, и от Рози тоже. Местным детям тоже палец в рот не клади, но Руни — особенно сплоченная команда.