Кусок кости, проступающий на его щеке, засветился зеленым.

— Что вы сказали?

— Я настоящий вампир, Джек. И я не могу отпустить тебя домой.

— Джонни, я знаю вас, — сказал Джек, стараясь унять дрожь в голосе. — Я понимаю, что вы не настоящий вампир, вы играете в фильмах моего отца.

— Но теперь я не в фильме, — холодно ответил Джонни.

— Но вы все равно не настоящий, — упор вал Джек. — Все это только грим. Я же знаю, что это грим!

И подпрыгнув, он попытался стащить с лица Джонни его уродливую маску.

— Ой! — сдавленно вскричал Джек, когда его пальцы неожиданно увязли в чем-то мягком и липком, как густой сироп.

Джек попытался высвободить пальцы, но они словно приклеились к этому чудовищному лицу.

Глаза Кошмарного Джонни испускали лучи света. Улыбка черных губ становилась все шире… и шире

А Джек, раздирая рот в диком крике, пытался оторвать свои руки от этой мерзкой липкой кожи.

7

Но вот его крик затих, и туман развеялся, оставив после себя мерцающую темноту. Джек заморгал, ничего не понимая. Никакого вампира рядом с ним не было.

Его всего колотило.

Он пошире раскрыл глаза и увидел лицо отца.

Отец сильно тряс его за плечи, стараясь разбудить.

— Джек, проснись. У тебя опять кошмар. Обычно громогласный, голос Эмори был сиплым после сна. На нем были только полосатые пижамные штаны. Над Джеком нависла его заросшая густыми черными волосами грудь.

— Тебе приснился сон, страшный сон, — повторял Эмори.

Джек медленно сел в кровати и первым дел посмотрел на свои руки, будто на них еще сохранился клей с лица Кошмарного Джонни.

— С тобой все в порядке, — успокоил его Эмори. — Скажи, почему ты так страшно кричал? Ты разбудил, наверное, половину Беверли-Хиллз.

— Это был очень страшный сон, — признался Джек. — Мне приснился Кошмарный Джонни. Он не пускал меня домой, и…

— Значит, мои фильмы все-таки пугают тебя! с триумфом вскричал Эмори.

Он вскочил на ноги и радостно хлопнул в ладоши.

— Ну… — откашлялся Джек. Несмотря на то что в спальне был кондиционер, его пижама была насквозь мокрой от пота.

Это здорово, что ты наконец-то признался в этом, Джек, — радостно заметил Эмори. — Разве ты не чувствуешь огромное облегчение, признавший, что тебе было страшно? Джек застонал, как от зубной боли.

— Эмори, это был всего лишь дурацкий сон.

У каждого бывают такие сны.

Я понимаю, что трудно быть сыном Короля Ужасов, Джек, — сказал Эмори, почесывая голую грудь. — Но если ты смог устоять перед этим страхом, значит, первый шаг уже сделан.

На лице Эмори расплылась улыбка. Он снова схватил Джека за плечи.

— Я горд за тебя. Очень горд.

— Но я не боюсь твоих картин! — закричал Джек. — Ты снова меня не слышишь! Я их не боюсь!

Эмори примирительно сложил руки, призывая покоиться.

— Чшшшш. Давай еще немного поспим. У тебя была трудная ночь. Он повернулся, собираясь уходить.

— Послушай меня, Эмори! — вслед ему крикнул Джек. — Я люблю фильмы ужасов и все время смотрю их.

— Но отец, казалось, не слышал его. Он вышел в коридор не обернувшись…

«Отец слышит только то, что хочет слышать, — с горечью подумал Джек. — Отец был просто счастлив, что мне приснился страшный сон с Кошмарным Джонни. Как мне доказать ему, что я не боюсь? Что я ничем не отличаюсь от всех других?»

Он слышал сквозь стену разговор родителей.