— Я сделаю вам укол глюкозы, — неуверенно сказал Рафт. — Однако… ваш метаболизм довольно необычен. Если вы будете в таком темпе сжигать материю своего тела, то вскоре заболеете.

— У меня всегда так. Я совершенно здоров.

— Наверняка нет, поскольку ваше сердце не бьется, — угрюмо возразил Рафт. — Полагаю, вам известно, что вы 400 представляете собой нечто необычайное? Такого просто не может быть.

Перейра усмехнулся.

— А может, это вы просто не слышите работы моего сердца. Спешу вас заверить, что оно бьется.

— Но если пульс настолько слаб, значит, оно не может перегонять кровь по сосудам, — возразил Рафт. — С вами творится что-то странное. Пожалуйста, лягте на эту кушетку. Нам понадобятся пузыри со льдом, чтобы понизить температуру вашего тела.

Перейра пожал плечами, но повиновался.

— Я голоден, — напомнил он.

— Мы вас накормим. Кроме того, мне понадобится немного вашей крови.

— Нет!

Рафт выругался, давая выход раздражению.

— Вы же больны, неужели вам это непонятно?

— Ну ладно, ладно… — пробормотал Перейра. — Только поторопитесь: я не люблю, когда меня трогают.

Рафт с трудом удержался от язвительного ответа. Набрав в пробирку нужное количество крови, он плотно закрыл ее.

— Дэн! — крикнул он. Ответа не было.

Куда, черт возьми, подевался Крэддок?

Врач вызвал Луиса и вручил ему пробирку.

— Отнеси это доктору Крэддоку. Результаты нужны мне как можно скорее. — Он вновь повернулся к Перейре. — Что с вами? Немедленно ложитесь!

Искатель алмазов сидел на краю кушетки и лицо его выражало дикое упоение; угольно-черные глаза расширились до невероятных размеров. Рафт несколько секунд вглядывался в них, пока они не утратили своего блеска, и как только это произошло, Перейра растянулся на лежанке, по-прежнему улыбаясь Рафт поспешно обложил его пузырями со льдом.

— Что случилось в верховьях реки?

— Не знаю, — ответил Перейра, не переставая улыбаться. — Однажды ночью да Фонсека вышел к моему лагерю. Я решил, что он разбил самолет.

— Вы были один?

— Да, один.

Это было более чем странно, но Рафт не стал копать глубже. Сейчас его интересовало другое: не укладывающееся в рамки здравого смысла существование живого человека, у которого сердце не бьется. Лед в ведерке тихо звякнул.

— Вы бразилец?

Горящие глаза превратились в узкие щелки.

— Я долгое время жил в джунглях, — ответил мужчина. — Мне приходилось говорить на многих языках, а когда человек не пользуется каким-то языком, он его забывает. — Перейра кивнул в сторону бутылей на стеллаже. — Это ваше, доктор?

— Да. Образцы эмбрионов. Вас это интересует?

— Я слишком мало знак чтобы интересоваться этим Моя специальность — джунгли. Хотя истоки жизни… — Он умолк, удивительные глаза закрылись совсем. Рафт ждал, но пришелец больше ничего не добавил.

Завинчивая пузырь со льдом, он заметил, что его пальцы дрожат.

— А эта штука на шее у да Фонсеки? — тихо спросил он. — Что это такое?

— Я не заметил, — пробормотал Перейра. — У меня был тяжелый день, и я хотел бы отдохнуть.

Рафт поморщился. Пристально посмотрев на таинственного пришельца, он вспомнил необычайную деформацию ключицы, которую определил во время осмотра, и все прочее.