– Сына? – вырвалось у Алэла.

– Да. Мое изгнание – плата за его освобождение. Изгнание и отказ от дальнейшей борьбы.

– Тогда тебе предстоит долгая и безоблачная жизнь, принцесса Сэниа! Вернись же к тому, кто сделал тебя счастливейшей из жен, и скажи ему, что я… м‑м‑м… подарить тебе этот остров я не могу, это противно нашим законам; но я отдаю его тебе в ленное владение на любой срок, какой ты только пожелаешь.

– Ты безмерно щедр, король благословенных островов! Я благодарю тебя от всей души, а завтра, как только мой супруг прилетит сюда, он присоединится ко мне в глубочайшей признательности…

– Значит, он тоже способен летать? – пренебрегая учтивостью, перебил ее Алэл.

– Может быть, я делаю ошибку, поверяя тебе все тайны моей семьи, но мне, принцессе, претит лгать тебе, приютившему меня королю. Нет, мой супруг не обладает этим даром. Он рожден в чужедальнем мире, где я повстречала его и где даже для краткого полета требуется особое волшебство. Его доставят на этот остров воины из моей дружины.

– Значит, ты будешь не беззащитна…

Странные интонации Алэла навели ее на мысль, что он сказал не то, что думал, – и уж не пожалел ли он о своем преждевременном и скоропалительном даре?

– Кроме моей семьи, со мной будут семеро верных – вернее не бывает! дружинников и один гость… совсем издалека.

На некоторое время король Алэл замолчал, раздумывая.

– Можешь ли ты дать слово, принцесса Сэниа, – медленно и внушительно проговорил он, – что никто, кроме перечисленных тобою людей, не узнает о том, что целый народ живет на Первозданных островах? Вы ведь до сих пор считали их необитаемыми.

– Да, – ответ был тверд и однозначен. – Я даю слово за себя и за своих людей. И это слово будет нерушимо. Чем еще я могу оплатить тебе ленное владение этим островом?

Ей показалось, что он как‑то еще глубже ушел в тень.

– Я возьму это сам, – проговорил он негромко. – Но не пугайся – я возьму то, что от тебя не отнимется. То, о чем ты не пожалеешь. И то, о чем ты не узнаешь.

Эта речь как‑то не прибавила спокойствия ее душе.

– Но…

– Возвращайся в свой дом, счастливая принцесса. Сегодня я властвую над стихией воздуха, и мою лодку понесет ураган.

– Но как я снова найду тебя, король Алэл?

– Ты же видела мою лодку.

Он сделал какое‑то движение, и парус со скрипом выметнулся вверх, как язык черного пламени. Гуен, молча восседавшая на носу лодки, как живой щит между принцессой и Алэлом, тревожно взмыла в воздух. И тогда мона Сэниа увидела, за что держались цепкие птичьи когти: форштевень заканчивался маленькой резной фигуркой насекомоподобного существа с выпуклыми многогранными глазами.

И она почувствовала, что в глубинах ее памяти шевелится какое‑то воспоминание – те же изображения, но не деревянные…

Парус хлопнул, расправляясь, и струя ветра, рождающегося, как ей показалось, прямо из многометрового обрыва, едва не сбил ее с ног. Лодка полетела прочь, едва касаясь воды.

И ни слова прощания от короля, лица которого она так и не увидала.

***

На остров сыпались сервы – оружейники, кухонники, скотопасы.

– Довольно, Эрромиорг, довольно! – крикнула мона Сэниа. – Все цветы перемнут!

Она суетилась, стараясь к прилету Юрга придать небольшой долине обжитой вид. Но домашний уют никогда не был ее стихией, и она гоняла сервов от одной каменной стены к другой, тщетно пытаясь совместить девственность голубой лужайки со всеми аксессуарами джасперянской цивилизации, дополняющими их крошечный замок, слепленный из пяти кораблей.