– Ничего я не разрешал, – опешил от Никиного напора ЕВР.

– Молчите! – скомандовала девушка. – Вас не спрашивают! Болезнь такая есть – игромания! Хуже наркомании, хуже курения! Люди состояния просаживают, квартиры закладывают! Вон, у тети Вали соседка…

– Так, стоп! – прервал ее ЕВР. – Про тетю Валю не надо. Кто же знал, что с одного раза такое может случиться?

– Думать надо! – громко постучала себе по лбу Ника. – Это дети, живые. А не ваши там акции-облигации!

– Но они же эти деньги взяли без спросу, значит, украли, – защищался ЕВР.

– А вы знаете, что такое азарт? Проиграли немного, испугались, что ругать будут, отыграться решили! Они же в честность людскую верят! Раз стоит автомат, значит, можно выиграть! Они же не знают, что этих бандитов одноруких специально ставят, чтобы людей разорять! Что такие, как вы и дружки ваши, на них состояния делают, не заботясь о молодом поколении!

– Стойте, я-то тут при чем? И друзья мои… Среди них никто автоматами и не занимается…

– А кто по казино шляется? Вы, когда рассказываете, сколько в казино денег просадили или сколько выиграли, думаете о том, что дети рядом? Нет? Вот! А для них автоматы – то же казино! Все! Разговаривать с вами больше не хочу! Так родных детей подставить!

– Кто? Я? Подставил? – Хозяин совершенно растерялся, но правоту Никиного праведного гнева не признать не мог. – И что же теперь делать?

– Что-что?.. Утром сядем, нормально поговорим. Но чтоб без крика и шума! Они и так все поняли. А вы публично покаетесь в содеянном.

– В чем? – Банкир даже присел – видно, ноги держать отказывались.

– В том, что не тем местом думали, когда к автоматам их подвели!

– Ну а за воровство-то все равно как-то наказать надо? – заискивающе заглянул няне в глаза провинившийся отец.

– Конечно, – согласилась та. – Лишим на неделю всяких развлечений. Они тут на концерт просились – никакого концерта.

– Правильно! – одобрил ЕВР. – Вероника, ну вы-то на меня не сердитесь…

– Да ну вас! – махнула рукой девушка. Присела, отвернулась. И почувствовала, что из глаз сами по себе в который раз за день потекли слезы. – Идите уже спать…

– А вы? – неловко переминаясь, спросил виноватый Ропшин.

– Я тут посижу, – ответила Ника. И, не сдержавшись, всхлипнула. – Вначале довел до истерики, воровкой назвал, а теперь…

– Ну простите меня, пожалуйста, заигрался. – Хозяин присел перед ней на корточки. – Честное слово, я ни секунды в вас не сомневался. Вы же знаете, как мы все к вам относимся… Дети вас очень любят, и я… тоже…

«Что? Я не ослышалась?» – встрепенулась Ника. Подняла на мужчину мокрое от слез лицо. Улыбнулась:

– Правда?

– Ну конечно! – уверил ЕВР. Сел рядом, повернул девушку к себе и стал осторожно, едва касаясь, промокать слезы на ее щеках.

От счастья, внезапного, острого, невероятного, Ника смутилась, ткнулась лбом в близкое плечо, прерывисто, но уже радостно вздохнула. Ропшин очень осторожно отстранил ее от себя, коснулся губами волос, лба, опустился к мокрым ресницам. Ласково и жадно выпил соленую влагу. Скользнул ниже по щеке к уголкам губ.

От нежности и счастья у Ники вдруг страшно защипало в носу, да так, что на глазах снова выступили слезы.