- Никаких звонков в течение десяти минут, Марсия, о'кей? Я должен прочитать от начала до конца. Скажи всем, что я в пути, еду на работу.

 Она кивнула. Вдруг Голдмана прошиб жуткий липкий страх.

 Директора будут звонить. Директора правления забеспокоились...

 - Погоди! Марсия! Дай мне Джоэля Стейнбреннера. Немедленно.

 - О'кей.

 Голдман повернулся в кресле, нервно забарабанил по столу красного дерева. Стейнбреннер тут же возник на другом конце провода.

 - Джоэль, это Том.

 Судя по голосу, его брокер был на грани истерики:

 - Голдман, где ты, черт побери? У меня нет доверенности, а тебя нельзя отыскать. Я не могу ничего продать без твоих указаний! Ты понимаешь?

 Том закивал. Боль схватила виски. Телефон в машине.

 Впервые за многие месяцы он его выключил.

 Черт побери! Почему именно сегодня? Почему все это произошло именно сегодня?!

 - Да, я знаю. Какова обстановка?

 - Акции идут вниз. Никто не может от них избавиться быстро. Я говорю тебе, идет, черт побери, свободное падение.

 - Сколько мы уже потеряли?

 Стейнбреннер негодующе хмыкнул:

 - Твои бумаги усохли на восемьдесят процентов, но они потянут еще меньше, когда мне придется спустить все, что у меня на руках. Никто не хочет с ними связываться.

 Восемьдесят процентов. Слова брокера эхом отозвались в мозгу Тома Голдмана, вызвав новую волну потрясения.

 Восемьдесят процентов, а может, и больше потерял он в "Артемис". Святый Боже, думал Том, мне конец.

 - Что теперь? Говори же что-нибудь, Том! Черт тебя подери! Стейнбреннер вопил в трубку. - Дай мне указания, ради Бога! Давай хоть что-то спасем!

 - Нет, - сказал Голдман.

 - Нет ? Ты о чем? Мы должны что-то делать. Прямо сейчас.

 - Нет, Джоэль, ничего не продавай, - сказал Том. - У студии есть проблемы, да. Но я не собираюсь во время кризиса продавать свои акции.

 - Ты выжил из ума?! - заорал Стейнбреннер.

 - Когда решишь, что акции достигли нижнего предела, покупай десять тысяч единиц...

 - Делать - что?

 - Ты меня слышал. Ты ведь мой брокер, да?

 - Да, но...

 - Никаких "но", Джоэль. Выполняй мое указание, - сказал Том и повесил трубку.

 Он уставился на розовые полоски бумаги на столе. На каждой написано, кто звонил. Конрад Майлз, Говард Тори и все остальные. Марсия нажала кнопку.

 - Мистер Голдман, могу ли я соединить вас с мистером Торном?

 - Через минуту, Марсия, - сказал Том.

 Странно, но он понимал: его мир взрывается на глазах.

 Студия, личная судьба - все. Но никогда Том не чувствовал, что у него такая ясная голова. Никогда в жизни. Джоэль Стейнбреннер и все остальные могут подумать, что он спятил. Но Том Голдман отвечает за эту студию, и он намерен эту ответственность нести до самого конца.

 - Я всем позвоню через минуту. Обязательно. Но сейчас я хочу, чтобы ты меня соединила с "Меридиан-отелем" на Сейшелах. Мне надо поговорить с мисс Маршалл.

 Изабель Кендрик сидела в своей гостиной в мягком кресле, белом, как устрица, собранная, спокойная, и смотрела на мужа. На маленьком дорогом столике лежали последние выпуски сегодняшних газет, сложенные аккуратной стопкой. Рядом с ними стоял недопитый кофе с корицей в чашке голубого севрского фарфора, ее обычный утренний кофе.

 Она не завтракала последние десять лет, и это утро ничем не отличалось от других. Может, оно даже чуть более радостное. Изабель Кендрик выглядела собранной и аккуратной, как всегда. На ней был элегантный костюм цвета кофе с молоком, волосы красиво уложены, ожерелье из круглых жемчужин обвивало слегка увядшую шею.