Ушлый бородатый "стратег" держал его в голове телеги, прикрыв всяким тряпьем. На счастье обоих, порох не высыпался с полки, и замок не дал осечки, благодаря чему старинная тяжелая пуля в полторы унции весом, летя снизу вверх, угодила Бэрку меж лопаток и вышла из горла, вырвав кадык. Кровь клокотала и пузырилась в ране.

В отличие от Кастора он точно был мертв, хотя тело еще отказывалось признать это.

Грохот в ушах ди Тулла, ошеломивший его в момент удара, был грохотом выстрела. Именно поэтому сабля Бэрка не раскроил рыцарю-экзекутору череп - клинок опускала уже рука мертвеца. Этого все равно было достаточно, чтобы разрубить череп, но в последний момент она слегка повернулась, и такой малости оказалось достаточно, чтобы лезвие скользнуло по волосам, оглушив и ободрав кожу, но не убив.

Оставался еще пятый противник - с рукой на перевязи и разбитым в кровь лицом, и Кастор поплелся к нему, шатаясь и морщась от боли. Его мутило и шатало из стороны в сторону, в глазах двоилось, а кровь из отстреленной мочки уха залила все плечо.

Андрий подоспел прежде. Пятый всадник как раз нащупал в дорожной пыли выроненную саблю и уже начал подниматься, когда окованный медью приклад мушкетона ударил его в висок.

Он рухнул замертво.

Все было кончено, схватка заняла едва ли пару минут. На проселочной дороге остались пять тел, девять лошадей, считая заводных, телега с раненной девушкой и двое мужчин - еле живых, с разбитыми головами. Селянин опустил мушкет и морщился, ощупывая макушку. Борода его потемнела и слиплась.

- Спасибо, - хрипло проговорил Кастор. - Славно управился.

- Они бы меня не отпустили, - просто ответил Андрий и, подумав, добавил, - господин.

- Служил никак?

Он говорил, чтобы как-то держать себя в фокусе. Теперь, когда горячка боя отступила, боль навалилась на ди Тулла, точно злой медведь. Голова просто раскалывалась, ухо горело, а плечо, поврежденное при столкновении с конем и последующем падении, кажется, начало распухать.

- Сын служил. Это, - селянин поднял мушкетон, - все, что от него осталось. Сержант с его роты однажды просто пришел и отдал. И ружье, и горсть медяков - все, что выручили на солдатском аукционе за вещи моего мальчика.

- Хороший, сержант, - морщась, пробормотал ди Тулл; в регулярной армии он не служил, но о таких аукционах, когда после сражений распродают вещи павших, чтобы отправить деньги их вдовам и близким, был наслышан. - Чаще деньги собранные таким образом пропивают.

- Он тоже с нашей деревни. Десятью годами раньше в рекруты ушел.

Оба замолчали.

Кастор думал о том, что уже второй раз ему спасает жизнь случайный человек, простой житель села, на проверку оказавшийся не таким простым. В первый раз это был Уилл, не по годам смелый и сметливый мальчишка из местечка Мышиные Норки. Спасая свою семью, он вывел их с Яной из деревни, обложенной бандой наемников во главе с опасным рыжим душегубом, чье имя ди Тулл так и не узнал.

Теперь вот Андрий.

Говорят, ядро дважды в одного солдата не попадает, но такое как объяснишь?

Ее - Кастор посмотрел на телегу - выкрутасы? Бессознательное проявление Божьей Искры, оберегающей свою носительницу? А мушкетон тогда в телеге как оказался?

Ладно, время вопросов еще придет, а сейчас надо заняться собой. Морщась от боли, ди Тулл выпростал у одного из убитых из-под камзола рубаху и отрезав от нее несколько лоскутов, наскоро перебинтовал голову себе, а затем Аркадию. Селянину досталось не сильно, сабля просто сорвала лоскут коши - можно было обойтись без швов. Свою рану ди Тулл оценить не мог, и только надеялся, что знахарка в деревушке Ежигва сумеет в случае чего пустить в ход нитку и конский волос. Выглядели оба теперь, точно дезертиры разгромленной армии - в крови и тряпье.

В глазах у рыцаря  по-прежнему мутилось, и Кастор подозревал у себя сотрясение.

- Вот, что, борода, - сказал он, мотая головой, чтобы разогнать дурноту.