И возможно, это был как раз тот самый случай, когда думать ей было ни к чему.

Квартира лысого находилась не просто в том же доме… Она и располагалась — удивительное совпадение! — на двенадцатом этаже. Только в соседнем подъезде.

…Больше всего на свете Генриетта не любила гладить мужские рубашки. Дело в том, что Гоша Ладушкин, супруг Генриетты, был очень привередлив и вечно находил недостатки в ее работе: то карманчик плохо разглажен, то рукав… «А все потому, что ты гладишь, когда они уже пересохли! А надо сразу, милая моя!» К тому же Ладушкин любил дорогие рубашки — со стопроцентным содержанием хлопка, которые, как известно, вообще плохо гладятся, зато хорошо мнутся.

Но во всем есть свои плюсы, даже в нудном глаженье рубашек… Стоя у гладильной доски, «милая моя» обычно включала телевизор и, занимаясь глажкой, одновременно повышала свой образовательный уровень. Поскольку некоторые передача были на редкость познавательны… Однако, если бы не утюг, смотреть их вряд ли бы кто согласился.

Так, разглаживая как-то Гошину рубашку «от Кензо» — жутко «сложную», с противной складочкой на спине, занимавшую обычно уйму времени, Генриетта просто вынуждена была прослушать проникновенную передачу — телеочерк о жизни девушек-клофелинщиц. О том, какое у них было трудное детство и как государство им не помогало и довело до такой ужасной жизни; толкнуло, можно сказать, в криминальную пропасть…

Все-таки одна из основных функций телевидения, безусловно, просвещение… Так, в частности, из подробных, словно речь шла о консервировании патиссонов, объяснений некой разговорчивой девушки-клофелинщицы, которая щедро и не таясь делилась своим «опытом», Генриетта и узнала, в какой пропорции следует добавлять в спиртное одно «ну очень простое лекарство, которое в любой аптеке продают без рецепта». И так добавлять, чтобы «клиент не вырубился совсем — ведь девушку станут разыскивать за «мокруху»! — а только на нужное количество времени заснул».

Теперь столь неожиданно попавшая «в гости», Генриетта вдруг все это припомнила…

Увы, знание грозило остаться бесполезным — она ведь не готовилась к визиту «в гости» так же основательно, как это делают девушки-клофелинщицы.

К счастью… И это тоже было особенностью Генриетты… Как только она выключала свои «бесполезные мозги», все начинало идти как бы само собой.

Так бывает… например, в теннисе: один много думает и потому не успевает брать мячи, а другой не думает вовсе — и потому успевает всюду.

Пока лысый, приготовившийся недурно провести время с «замечательной рыжей девушкой», хлопал на кухне дверцей холодильника, Генриетта, как и полагается подобранным на дороге «замечательным девушкам», отправилась в ванную…

И, почти не надеясь на чудо, можно сказать, «дрожащими ручонками» открыла аптечку…

Это и было почти чудо…

То самое «простое лекарство», о котором толковала в жалостливой телепередаче матерая клофелинщица, лежало в аптечке среди прочих…

— Мартини? — изображая хорошие манеры и светскую жизнь, что, впрочем, давалось человеку с невероятным трудом, предложил лысый. — Или сразу водочки?

— Мартини. — Генриетта манерно хихикнула. — Только обязательно с соком… — попросила она, капризно надув губки.

Лысый снова отправился на кухню.

Таблетка упала в бокал и почему-то начала шипеть, как аспирин.