Журналист бойко затрезвонил в звонок, оттолкнул открывшего ему дверь старого Жана — впрочем, старого слугу ничуть не удивила такая прыть, сколько помнил он Жерома Фандора, тот вечно куда-то спешил — и в два прыжка очутился у небольшой каморки, которую Жюв, любивший пожить в свое удовольствие, превратил в ванную.
— Вы уже встали? — крикнул Жером Фандор.
— Само собой, — ответил Жюв.
— Вы готовы?
Фандор уселся в кресло.
— Поторапливайтесь, Жюв, у дверей простаивает червь ненасытный.
Жюву не надо было объяснять дважды. Он давно изучил образную речь Фандора и знал, что чернь ненасытный — это наемный фиакр или такси.
Жером Фандор не был богат, а потому не имел привычки платить за такси из собственного кармана; обычно он роскошествовал только в часы службы, когда мог разъезжать по городу за счет редакции газеты «Ла Капиталь».
— Черт! — заторопился Жюв, на ходу завязывая галстук и натягивая жилет. — Говоришь, нас ждет червь ненасытный? Я смотрю, ты ни в чем не отказываешь себе, Фандор! С чего вдруг такая роскошь?
— Это не роскошь, Жюв, это мера предосторожности, — просто ответил Фандор.
— А мы не опаздываем?
Фандор отрицательно потряс головой.
— Мы не опаздываем, но нам грозит опасность.
— Какая?
— Смертельная.
В недоумении уставился Жюв на своего приятеля, и Фандор, за которым прочно закрепилась слава отчаянного храбреца, что избавляло его от нужды скрывать свои чувства и бравировать без причин, не таясь, признался:
— Со вчерашнего вечера, старина Жюв, я только и думаю о нашем с вами разговоре. В начале недели я держался другого мнения, но вы меня переубедили. На меня нахлынул жуткий пессимизм, знаете — я готов к чему угодно.
— К чему угодно? — переспросил Жюв. — Не преувеличивай.
Фандор в раздумье покачал головой.
— Хорошо, если так, Жюв, но боюсь, что я прав.
— Откуда такая уверенность?
— Всего-то и понадобилось, дружище Жюв, что мыслишек на два су да на полсантима здравого смысла, не разубеждайте меня — раз уж мы ввязались в это дело, обоим нам угрожает опасность… Черт подери, известно ли вам, что оба мы — опасные свидетели обвинения, следовательно, кое-кто имеет веские причины отомстить нам, убрать нас со своего пути.
Фандор говорил очень медленно, как человек, взвешивающий каждое слово и не привыкший разглагольствовать попусту.
Жюв молча продолжал одеваться.
— Сами подумайте, Жюв, — продолжил Фандор, — быть может, сейчас мы переживаем самый трагический момент нашей жизни. Вы хоть на минуту задумались над тем, как встревожен теперь Фантомас? Представили, как мечется он от ужаса? В каком он бешенстве?
Посмотрев сыщику прямо в глаза, Фандор повторил свой вопрос:
— Скажите, Жюв, думали вы об этом?
— Хочешь, чтобы я ответил? — лукаво усмехнулся Жюв. — Тогда смотри.
Он как ни в чем не бывало сунул руки в карманы и вытащил оттуда два браунинга.
— Видишь, я тоже принял меры предосторожности.
Теперь и Жюв стал серьезным; натягивая пальто, он сказал:
— Знаешь, Фандор, а ведь сегодняшнее утро — это утро битвы. Мы вступаем в прямую схватку с Фантомасом… Нас ждет победа или поражение, третьего не дано. Потерпим поражение, вполне вероятно, что еще до полудня нас укокошат, иными словами — убьют… Ну а если победа останется за нами, эта досадная неприятность случится завтра или послезавтра. |