Смотри-ка, рассуждает как нормальный человек, говорит вполне разумно, держится с достоинством; Дельфина не говорила больше детским голоском, не желала играть в куклы, разглядывать картинки.

Фелисите удалось-таки успокоить Дельфину. Изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал, старая медсестра уклончиво ответила:

— Профессору сейчас не до тебя, детка… какое-то время… Сегодня он не придет.

— А завтра? — настойчиво выспрашивала Дельфина.

— Завтра, надо думать, он заглянет к нам, — пообещала Фелисите.

Она и не заметила, как подозрительно посматривала на нее Дельфина.

Дельфина немного помолчала, потом поудобнее устроилась в кровати и шепнула Фелисите.

— Оставь меня и задвинь шторы, я устала, хочу немного поспать.

Медсестра повиновалась и пристроилась на стуле в изголовьи больной; вскоре Дельфина задышала спокойно и ровно. «Уснула», — подумала Фелисите.

Фелисите покинула свой пост. Она прошла в соседнюю комнату и по телефону связалась с Даниэль.

— Не могли бы вы подняться сюда на минутку? — попросила она старшую медсестру.

Та пообещала и вскоре присоединилась к Фелисите.

После жуткой истории в операционной, стоившей жизни профессору Дро, Даниэль не находила места, металась, точно безумная… Скандал назревал неслыханный, однако общими усилиями удалось погасить его. Фандор не выдвинул против профессора никаких страшных обвинений, не сказал о нем ни одного порочащего слова. Никто не обвинил медсестер в пособничестве хирургу. Фандор убедился, что они ни о чем не подозревали и уж во всяком случае не были сообщницами врача.

Все в лечебнице старались вести себя так, как будто ничего не произошло. Тотчас явились представители акционерного общества и решили, что закрывать лечебницу не стоит. Самые известные хирурги наперебой предлагали немедленно перевезти своих больных на авеню Мадрид; материальная сторона дела ничуть не пострадала.

— Зачем вы просили меня подняться? — обратилась к Фелисите Даниэль.

— Случилось невероятное: Дельфина Фаржо, похоже, вновь обрела рассудок.

Старая медсестра слово в слово пересказала Даниэль свою беседу с больной, которую так любил профессор Дро.

Даниэль всплеснула руками.

— Бедный, бедный профессор! — запричитала она. — Неужто удалось дело всей его жизни?.. Ну и умница был наш профессор, светлая головушка! Он задумал неслыханную операцию, каких никто в мире не делал!.. Стоит перелить кровь этой женщине, говорил профессор, и мозг ее станет нормальным, восстановятся умственные способности — ведь разум она утратила в результате несчастного случая, сильного нервного потрясения. Главная трудность состояла в том, чтобы найти здорового, крепкого донора, который согласился бы пожертвовать жизнью ради спасения Дельфины Фаржо. Профессор остановил выбор на другой больной, мадемуазель Элен, — он ведь считал ее обреченной. Ах! Да что там говорить, дело это деликатное; может, профессор и не осмелился бы посягнуть на чужую жизнь, не будь он безумно влюблен в Дельфину. Профессора было за что осудить, особенно с тех пор, как он свел знакомство с этим злодеем Фантомасом, выдававшим себя за Миньяса. Тогда-то и решился профессор пойти на преступление — решился ради той, кого любил больше жизни… Сама я ни о чем не подозревала — даже когда операция уже началась и предстояло перелить Дельфине кровь Элен. Понадобилось неожиданное вмешательство Жерома Фандора, чтобы я поняла: Дельфину можно спасти лишь ценой смерти Элен. Угрозы Фандора отрезвили профессора, до сознания его дошло, на какой страшный шаг он осмелился. Он понял, что не имеет права жертвовать чужой жизнью; чтобы спасти Дельфину, профессор пожертвовал собой — так велика была его страсть к этой безумице.