|
Механик этих трещин увидел немало, а затем, надев на руку свой знаменитый кастет, несколько раз несильно стукнул по бетону. Крак! Плюх! — отвалился кусок бетона размером в ладонь, причем не такую маленькую, как у самого Механика, а примерно такую, как у Ларева или Шуры Казана. Эта щербатина образовалась всего лишь на метр выше поверхности воды, то есть где-то на уровне плеч Механика. И при этом обнажилась ржавая арматура, которая, как известно, представляет собой всего лишь решетку из толстой стальной проволоки. Олег еще немного потюкал кастетом и раскрошил бетон вокруг перекрестья двух арматурин. Затем он вытащил из штанов брючный ремень, протащил его под арматуриной и замкнул пряжку на крайнюю дырку. То есть на ту, которой Механик пользовался бы только в том случае, если б имел пузо, как у Коли Бегемота. Но поскольку Механик имел и вес, и талию намного меньшие, то при такой застежке у него из ремня получилось нечто вроде «беседки», на которой матросы опускаются за борт корабля, чтоб зачистить и подкрасить поржавевшие и облупившиеся места на обшивке. Механик надел рюкзачок для веса — он хоть и тощий был, но тяжеленький! — ухватился за ремень, поджал ноги, повис на ремне всей тяжестью и убедился, что ремень прочный и держит надежно. Зажженный фонарик Олег прицепил на грудь, к одной из лямок рюкзака — зубы устали, а им еще дело делать предстояло.
После этого он подтянулся, просунул сквозь ремень одну ногу, а потом еще и плечо продел, слегка сдвинув рюкзачок налево. Еще раз убедился, что ни пряжка не отрывается, ни дырка в ремне не рвется, и стал колотить новую щербатину в бетоне, на полметра выше прежней. Снова доколотил бетон до арматуры, а затем сразу же начал пробивать третью щербатину, примерно на одном уровне со второй и довольно близко от нее. Затем Механик снял с пальцев кастет, сунул его в карман, выдернул из рюкзака тот самый крючок из толстого арматурного прутка, которым он открывал люк канализационного коллектора, и продел его через арматуру второй выбоины. После этого, вцепившись правой рукой как клещами в этот пруток, Олег левой рукой и зубами расстегнул пряжку на ремне и просунул заостренный конец ремня под арматуру третьей щербатины. Застегнув пряжку — опять же левой рукой и при помощи зубов, — Механик задрал левую ногу, просунул ее в ремень, ухватился левой рукой за ремень и отпустил правую руку от крючка. Руке, конечно, следовало передохнуть — натянутые сухожилия ныли, но Механик хорошо знал, что лучший способ избавиться от этого — дать руке поработать в другом режиме. То есть начать колотить четвертую и пятую выбоины… По той же вышеописанной методике Еремин меньше чем за час докарабкался до наклонной трубы. Там вполне можно было ползти вверх, и на это у Механика ушло минут пять, не больше. Он выполз в коллектор и некоторое время прислушивался, а заодно дыхание восстанавливал. Третий мешок «пришельцы» подняли хоть и со скрипом, но довольно успешно. А вот с четвертым произошла авария, опять-таки та, которую Механик предугадывал. То есть ввиду того, что знаменские братки поленились пропускать веревку через блоки подъемника, привезенного Ереминым, а «пришельцы» эту оплошность не исправили, веревка, которая пять раз прокатилась по шероховатому обрезу кирпичной трубы, а потом еще три раза по ржавому и шершавому обрезу канализационного люка, в трех местах перетерлась и расплелась на каболки. Когда ее, не особо разглядывая, потянули вверх по четвертому разу, произошло то, что описывается пословицей: «Где тонко, там и рвется». Эта авария произошла примерно в тот момент, когда Механику до наклонной трубы оставалось еще полтора метра, и он еще долбил бетон кастетом, чтоб доковыряться до очередной арматурины. Поэтому Олег услышал только глухой удар и легкое сотрясение трубы, да еще небольшое движение воздуха почуялось. Он догадывался, что там произошло, но даже не подозревал о том, что у люка под страхом смерти работает Петруха. |
