А может быть, и жизни их всех.

И, борясь с непреодолимым желанием поддаться растущей в нем панике, Скотт усилием воли изгнал из головы все мысли, страхи, соображения и предположения и побежал к дому.

Хоуп в ужасе открыла рот и хотела крикнуть, но не смогла. Вместо крика из горла вырвался только слабый хриплый вздох.

Вторая пуля прошла снизу вверх через рот О’Коннела, выбила зубы, искромсала язык и десны и вошла глубоко в мозг, убив его практически мгновенно. Выстрелом его откинуло назад, но затем он опять навалился на Хоуп, придавив ее к полу и не давая нормально дышать.

Рука его все еще была на ручке ножа, но сила, которая вдавливала нож в ее тело, исчезла. Боль была такая, что она едва не потеряла сознание. В левом боку бушевали волны огня, стремившиеся проникнуть в сердце и легкие и отдававшиеся вспышками черной боли в голове. Все силы вдруг оставили ее, ей хотелось закрыть глаза и немедленно прямо здесь уснуть. Однако Хоуп собрала волю в кулак и постаралась спихнуть с себя мертвое тело. Но сил у нее уже не было. Она сделала вторую попытку, затем третью. Тело, казалось, чуть‑чуть сдвинулось, но это было все равно что толкать вросший в землю большой валун.

Она услышала, как открылась дверь, но не видела, кто это. Сознание опять чуть не покинуло ее.

– Господи Исусе!

Голос казался знакомым. Хоуп застонала.

Неожиданно тяжесть, прижимавшая ее к полу, как гигантская океанская волна, исчезла, и она вынырнула на поверхность. То, что было недавно отцом О’Коннела, лежало кучей рядом с ней на полу.

– Хоуп! Боже мой! – прошептал голос, и она, собрав силы, повернулась к нему.

– Привет, Скотт! – Ей даже удалось улыбнуться. – У меня тут осложнения.

– Ничего‑ничего, я сейчас помогу вам выбраться отсюда.

Она кивнула и попыталась сесть. Скотт потянулся к ручке ножа, чтобы вытащить его, но она покачала головой:

– Не трогайте его.

– Хорошо.

Он приподнял ее, и Хоуп встала на ноги. Голова закружилась еще сильнее, но она справилась с этим. Сжав зубы и опираясь на Скотта, она перешагнула через мертвое тело.

– Я не смогу идти без вашей помощи, – прошептала Хоуп.

Она обняла Скотта рукой за плечи, и он повел ее к двери.

– Пистолет! – вспомнила она. – Нельзя его оставлять.

Скотт подобрал пистолет с пола, засунул его в пластиковый пакет в сумке и перекинул сумку через плечо.

– Надо выйти во двор, – сказал он.

Скотт помог ей перешагнуть через порог и отвел в темный угол под навесом, где посадил, прислонив к стене.

– Я должен подумать.

Хоуп кивнула, вдыхая холодный воздух. В голове у нее стало яснее; тот факт, что она ускользнула от тянувшихся к ней щупальцев смерти, придал ей сил. Она слегка приподнялась и сказала:

– Я могу двигаться.

Скоттом владели попеременно ужас, паника и решимость. Главное – надо было четко продумать свои действия. Он снял шлем‑маску с Хоуп и в этот момент понял, почему Салли влюбилась в нее. Лицо ее светилось отвагой – она проявилась как отпечаток боли от того, что́ она сделала и перенесла. И еще он вдруг осознал, что сделала она это не только ради Салли и Эшли, но и ради него.

– Там на полу, наверное, моя кровь. Нельзя, чтобы полиция…

Скотт кивнул, задумавшись. Наконец до него дошло, что нужно делать.

– Вы можете подождать меня здесь?

– Да, со мной все в порядке, – сказала она вопреки очевидному. – Это травма, а не увечье, – употребила она выражение, принятое среди спортсменов.