— Предъявите пропуск, — завидев нас, приказал один из них, предупредительно положив руку на кобуру с пистолетом.

Ольга показала небольшую пластиковую карточку.

Охранник внимательно изучил ее со всех сторон, кивнул:

— Проходите.

Мы зашли внутрь. Светлое помещение, где повсюду были установлены кондиционеры, на тюрьму слабо походило. Разве что решетки на редких дверях говорил о том, что здесь могут быть заключенные.

— Анфиса на пятом этаже, — сообщила мне Ольга.

Несмотря на светлое убранное помещение, абсолютно не похожее на тюрьму, царила тут какая-то гнетущая атмосфера. Я приглядывался и все никак не мог понять что же именно меня так напрягает. Потом, когда мы прошли по узкому коридору, я вдруг понял в чем дело. Видеокамеры. Их тут было бессчетное количество, и из каждого уголка на нас смотрел красный немигающий глаз механического наблюдателя.

Мы поднялись на лифте, вновь оказались перед двумя охранниками.

Опять предъявили пропуск.

Оказались наконец у толстой стальной двери, без вывески и опознавательных знаков. Один из охранников открыл дверь и мы собрались было войти внутрь, как он остановил нас, пробасил:

— По одному.

Мы переглянулись с Ольгой, та кивнула:

— Иди. Ты ведь хотел ее видеть.

Я вошел. Дверь с лязгом закрылась.

Анфиса сидела на железной лавке, в дальнем углу камеры. Ее стройная некогда фигура теперь казалось иссохшей, будто из нее вытащили все кости, выпили всю кровь и оставили лишь одну оболочку.

Девушка подняла на меня взгляд и я невольно отшатнулся — настолько было пугающим ее лицо. Впалые глаза, обрамленные черными кругами, серая кожа, глубокая морщина, прорезавшая лоб. От былой привлекательности не осталось и следа. Казалось, что девушка разом постарела на несколько десятков лет.

— Максим! — выдохнула Анфиса и подскочила ко мне.

И разревелась.

— Что случилось? — спросил я, обняв девушку.

— Они схватили меня, закрыли здесь, говорят, что я пыталась убить Петра. Максим, это вранье! Я ничего такого… Честное слово!

— Я знаю, что ты ничего не делала. Это же глупо звучит!

— Вот именно! Максим, объясни отцу что это какая-то ошибка! Они что-то напутали!

— Расскажи все подробнее. Почему подозрение пало именно на тебя? И почему именно все думают, что ты работаешь на Герценых?

— Я же говорю — я ничего не знаю. Просто в один из дней Петр пришел ко мне в комнату вместе со своей охраной и меня схватили. Петр даже ничего не сказал. Потом привели сюда, начались бесчисленные допросы. Из них то я и узнала про обвинения, которые приписывают мне.

Анфиса посмотрела на меня совсем обезумевшим взглядом. По ее щека катились слезы, промывая на пыльной грязной коже светлые полосы.

— Максим! Я прошу! Помоги мне! Вытащи меня отсюда! Я больше не могу! Я сойду с ума в этих застенках! Они пытают меня!

— Пытают?!

— Да, пытают. Знаешь что такое пытка лишения сна? Они не дают мне спать. Тут постоянно светит очень яркий свет.

Я глянул на потолок. Там и в самом деле горели яркие люминесцентные лампы белого мертвого света, словно в морге.

— А если я закрываю глаза больше трех секунд — в комнату входит охранник и заставляет встать с кровати. Я на грани. Они говорят чтобы я подписала признание, тогда они отстанут от меня.

— Не делай этого!

— Я знаю, — кивнула Анфиса. — Если признаюсь — подпишу себе смертный приговор. А еще они кормят меня соленой рыбой.

Я вопросительно глянул на девушку.