|
Весть о тяжкой болезни Фике достигла и Берлина. -- И надежд на выздоровление мало? -- Их уже не осталось, -- ответил Подевильс. Король свистнул, подзывая любимых собак, чтобы они сопровождали его до парка и надел шляпу задом наперед. -- Ну что ж. Если часовой убит на посту, его заменяют другим, а потому готовьте для Петра новую невесту... Германские принцессы -- самый ходовой товар в Европе. Кто у нас там в запасе? Вюртембергская дрыгалка, две корявые сестрицы Гессен-Дармштадтские. Выберите сами! В любом случае мы не упустим престола русского... Но Фике не умерла и через месяц появилась на публике. "Я похудела как скелет, -- рассказывала она о себе в мемуарах, -- сильно выросла, лицо вытянулось, волосы выпадали, и я была бледна как смерть. Я сама себя находила такой некрасивой, что было страшно смотреть. Императрица прислала мне банку румян с приказом нарумяниться". Скоро Фике заговорила по-русски, вызывая своим акцентом и ошибками шумное веселие среди придворных. Но это не смущало ее: она уже нырнула в московскую жизнь с головой, следовало плыть дальше. Фике часто притворялась спящей и, лежа с закрытыми глазами, слушала болтовню придворных дам, выведывая от них то, что нельзя выяснить путем официальным. Так, она узнала, что ее мать не пришлась ко двору, заслужив в обществе ехидную кличку "королева". Русские быстро разгадали ее пустоту и фальшь, их смешили напыщенная вычурность выражений и жеманное чванство герцогини. Фике было стыдно за мать и обидно, что та растерзала ее гардероб. Елизавета вторично обрядила Фике с головы до пят, но каждая новая вещь вызывала материнскую зависть. Герцогиня отнимала у дочери куски парчи и меха, туфли и шали. В сердцах Фике однажды сказала ей: -- Ах, ваша светлость, знали бы вы, как мне прискучило ваше неистребимое грабительство... И получила от матери здоровенную оплеуху! Но однажды после обеда с женихом в комнаты к Фике вошла Елизавета, сурово указавшая Иоганне Елизавете следовать за нею для разговора. Фикс с Петром уселись на подоконник, разболтались о пустяках. Была весна, все цвело, пели птицы. Вдруг явился Лесток. -- Не пора ли вам укладывать багаж? -- сказал он принцессе. -- Кажется, вам предстоит возвращение в Цербст... Фике, ослабев, вяло сползла с подоконника. Петр спросил лейбхирурга -- что значат его угрозы, но врач лишь усмехнулся. Наконец появилась Елизавета, распаленная от гнева, а за царицей, будто побитая собака, тащилась рыдающая "королева". Императрица широко шагнула к Фике, долго изучала лицо девочки. Сказала: -- Ныне на дворе нашем век уже осьмнадцатый, век просвещенный, и дети за грехи родительские неповинны должны быть. -- Заметив, что Фике перепугана, она улыбнулась: -- Оконфузил тебя Лесток? Ну-ну! Жить в России да не пугаться -- такого не бывает. |
