|
А теперь оставь меня! Он ушел, кликнув управляющего. Издалека она слышала, как он отдавал распоряжения то-му отвратительному человеку: Антистии воспрещается покидать пределы Помпеевой крепости, когда он уедет на свою войну. Дрожа, Антистия медленно возвратилась в спальню, которую де-лила с Помпеем два с половиной года как его первая жена – как временное средство для дости-жения цели. Недостаточно хороша, чтобы быть матерью его детей. И как это она не догадалась об этом раньше, когда вновь и вновь удивлялась, почему он всегда в последний момент выскальзывает из нее, оставляя на ее животе слизистую лужу? Слезы подступили к глазам. Скоро они потекут, а раз они вырвутся на волю, их будет не остановить часами. Разочароваться в возлюбленном, прежде чем уйдет любовь, – ужасно. Донесся еще один из тех холодивших душу варварских кличей и наконец голос Помпея: – Я ухожу на войну, я ухожу на войну! Сулла высадился в Италии, и это – война! * * * Рассвет едва занялся, когда Помпей в блестящих серебряных доспехах, сопровождаемый своим восемнадцатилетним младшим братом и Варроном, привел небольшую группу чиновни-ков и писцов на рыночную площадь Авксима. Там, в самом центре, он укрепил штандарт своего отца и стал с плохо скрываемым нетерпением ждать, когда за сборными столами рассядутся сек-ретари, разложат листы бумаги, заострят тростниковые перья, разведут чернила в каменных чер-нильницах. К тому времени как все было готово, собралась такая большая толпа, что площади не хва-тило, и люди толпились на ближайших улицах и аллеях. Легкий и гибкий, Помпей вскочил на переносной подиум и встал под штандарт Помпея Страбона с изображением дятла. – Настала пора! – крикнул он. – Луций Корнелий Сулла высадился в Брундизии, чтобы претендовать на то, что принадлежит ему по праву, – властные полномочия, триумф, привиле-гию возложить свои лавры к ногам Юпитера Наилучшего Величайшего в Римском Капитолии! В прошлом году, как раз в это время, другой Луций Корнелий, прозванный Цинной, находился недалеко отсюда, пытаясь завербовать для себя ветеранов моего отца. Это ему не удалось. Вместо этого он умер. Сегодня вы видите меня. И сегодня я вижу многих ветеранов моего отца. Я – наследник Страбона! Его люди – это мои люди. Его прошлое – это мое будущее. Я собираюсь в Брундизии драться на стороне Суллы, ибо его дело правое. Кто из вас пойдет со мной? Коротко и ясно, с восторгом подумал Варрон. Может быть, молодой человек был прав, ко-гда говорил, что мечом, а не словоблудием завоюет консульское кресло. Конечно, в такой толпе он не мог различить ни одного человека, на которого не подействовала бы речь Помпея. Не ус-пел он закончить свое обращение, как женщины стали расходиться, кудахча о скором отъезде своих мужей и сыновей. Одни в отчаянии ломали руки, другие уже прикидывали, что положат в вещевые мешки вместе с запасными туниками и носками. Были и такие, что старательно смотрели в землю, скрывая хитрые улыбочки. Шлепками разгоняя стоявших на пути детей, мужчины бросились к столам. Минуту спустя секретари Помпея уже усердно водили перьями по дощечкам. С хорошего места, расположенного высоко на ступенях старого храма Пика в Авксиме, Варрон наблюдал за происходящим. «Неужели они с таким же легким сердцем вербовались для кампаний косоглазого Помпея Страбона? – думал он. – Наверное, нет. Тот был повелителем, хо-зяином, трудным человеком, но замечательным командиром. Они, наверное, служили ему доб-ровольно, но с тяжким сердцем. У сына все явно по-другому. Предо мною – явление, – пришло на ум Варрону. |
