Николай Романецкий. Файл №308. Никто нам с тобой не помешает
Среди учеников школы «Макс Формен» царило оживление: приехал фотограф, и школьный распорядок был откровенно нарушен. Девчонки вовсю прихорашивались у зеркала, мальчишки делали вид, что их происходящее абсолютно не волнует, учителя следили за порядком, фотограф командовал: «Чуть выше подбородок!.. Теперь чуть ниже!.. Еще! Внимание! Снимаю!». Щелчки затвора камеры за шумом были не слышны. — Карл! — Фотограф повернулся к своему ассистенту. — Дай-ка мне следующую кассету! Ассистент не слышал, он разглядывал одну из школьниц. Малышка была хоть куда — миловидное личико, бронзовые локоны волнами ниспадают на плечи, белая блузка обтягивает наливающуюся грудь, юбка в серую и голубую клетку подчеркивает узкую талию, открытые колени, словно два… — Кассету, Карл! Ассистент не шелохнулся. — Эй, Карл! — Фотограф, перекрывая гам, повысил голос — Карл!!! Проснись! Мне еще пленка нужна! Карл очнулся, нехотя отвел тяжелый взгляд от круглых коленей школьницы. — Я еще не перезарядил. Голос монотонный и равнодушный, как осенний дождь… Лицо фотографа скривилось от бешенства. — Не понимаю, зачем ты на работу ходишь! — Было видно, что только присутствие детей сдерживает готовые сорваться с его губ непечатные выражения. — Все равно ни… — фотограф запнулся и судорожно вздохнул, — ничего не делаешь! Ассистент равнодушно глянул на босса — словно на пустое место — и вновь обратил свое внимание на школьницу. Та почувствовала взгляд, кокетливо стрельнула в ассистента глазками, продолжая щебетать с подружкой. И только после этого Карл потянулся к своему чемоданчику. Ему и в голову не могло прийти, что в девчоночьем взгляде никто другой не заметил бы и толики кокетства. Лишь любопытство вкупе с легким недовольством…
* * * В красном полумраке лицо на фотографии казалось лишенным юной энергии, но по-прежнему оставалось миловидным. А грудь… О-о-о! Как у той, предыдущей! Скальпель взрезал бумагу со странным скрипом. Будто наверху, по крыше студии, кто-то ходит, хочет подсмотреть, помешать… Но никого там нет! А если и есть, так не помешают! Карл обвел скальпелем фигурку милашки, отделил от фона. Жаль, что портрет поясной и круглых коленей не видно. Зато наливающуюся грудь старина Ларсен заметил и сумел посадить малышку перед объективом так, что… Карл сглотнул тягучую слюну, отложил вырезку в сторону. Потом достал из черного конверта несколько собственных фотографий, принялся прикладывать вырезку к ним, то прищелкивая языком, то недовольно мыча. И вдруг замер. Даже дыхание затаил. Вот оно! Красота и сила! Юная женственность и уверенное в себе мужество! Трогательная невинность и жизненный опыт! Лучшей композиции и не придумаешь! Он вновь взял в руку скальпель, вырезал собственное изображение, укрепил обе вырезки на планшете, плечо в плечо, головы склонены друг к другу. Мир, согласие и любовь! Какая пара! Какая гармония!!! Карл подошел к фотокамере, приник к видоискателю, настроил резкость. И серебристые вспышки — одна за другой, одна за другой — принялись разрывать красный полумрак студии. Будто молнии — июльское, пропитанное истекающей жарой небо…
* * * Эмми проснулась от лая соседской собаки, оторвала голову от подушки, прислушалась. В спальне было тихо, лишь доносилось с соседней кровати размеренное дыхание спящей Долли. Эмми глянула на часы. 10:04. Еще спать и спать — вся ночь впереди. |
